МЕЧ и ТРОСТЬ

В.Г.Черкасов - Георгиевский. Книга 'Генерал П.Н.Врангель'. Документальное жизнеописание. Часть первая. Глава 3, финальная.

Статьи / Белое Дело
Послано Admin 22 Мар, 2007 г. - 14:07

ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ [1]

Часть первая (1878 -- 1901). ИСТОКИ РОДА И СЕМЬИ. Глава 3: Детство и юность Петра Врангеля. Студент Горного института.

См. ВРАНГЕЛИАНА-1: Иллюстрации к I части книги В.Черкасова - Георгиевского 'Генерал П.Н.Врангель' [2]



+ + +
Потом Николай фон Врангель недолго служил в Лейб-Гвардии Конном полку 'вольнопером'. Все это не было близким барону 'с душою прямо геттингенской', по выражению Пушкина. Но вполне органичным стало увлечение писательством, Николай Егорович сочинил две драмы из эпохи Смутного времени: 'Петр Федорович Басманов', 'Марина Мнишек', изданных в 1886 году, -- а спустя три года вышел в его переводе 'Фауст' Гете.

Однако поклонник 'прогрессивной' буржуазии, сын удачливого Егора Ермолаевича наконец все же 'примкнул к промышленным предприятиям', устроившись в Русское Общество пароходства и торговли (РОПИТ). Николай Егорович получил хорошую должность, потому что протежировал ему сюда близкий друг семейства Врангелей, возглавлявший РОПИТ адмирал Н. Чихачев, известный и как путешественник-натуралист, один из первых исследователей природы северного побережья Охотского моря.

Компания РОПИТ была основана в 1856 году, когда с Высочайшего соизволения Его Императорского Величества был утвержден Устав Русского Общества пароходства и торговли. К концу века Общество насчитывало 83 судна, из которых 47 были почтово-пассажирскими. Общество начинало с того, что занималось организацией перевозок паломников к святым местам в Палестину, приняв на себя решение всех вопросов, связанных с их размещением и питанием. Интересно, что закончилась деятельность компании именно потому, что ее суда вывезли Русскую Армию генерала барона П. Н. Врангеля из Крыма в Турцию и ушли во Францию. Очевидно, повзрослевший до Главнокомандующего сын бывшего чиновника РОПИТа Николая Егоровича не забыл возможностей дела, которым занимался папа как раз перед его появлением на свет.

Со временем РОПИТ превратился в некую самостоятельную державу. Почтовый департамент заключил с компанией в 1862 году особый договор, по которому 'Общество в вознаграждение за прием и выдачу писем в портах Турции, Египта, Болгарии, Ливии и других стран Востока получало 25% сборов, поступающих в почтовый доход за пересылку корреспонденции по Черному морю'.

РОПИТом были учреждены рейсы между Таганрогом, Феодосией и Константинополем, Редут-Кале и Трапезундом, его суда стали заходить и в Дарданеллы, Хиос, Латакию, Триполи, Яффу и многие другие порты. На более чем восьмидесяти судах флота компании для сопровождения корреспонденции, отправлявшейся на пароходах, стали посылать почтальонов. Потом появились специальные почтовые чиновники, свои почтовые штемпеля.

С 1867 года Русскому Обществу пароходства и торговли были переданы все почтовые операции на Востоке. Выручка за перевозку простых и страховых писем и бандерольных отправлений, следующих из России на Восток, шла полностью почтовому управлению Империи, как и казенная корреспонденция перевозилась на пароходах РОПИТа бесплатно. Зато плата за письма, идущие с Востока в Россию, целиком поступала Обществу.

В договоре говорилось также о том, что при каждом агентстве РОПИТа Общество должно иметь вывеску 'Русская почта'. Таким образом, агентства представляли собой филиалы российской почты за рубежом, компания с разрешения Почтового департамента даже выпустила свои почтовые марки. В договоре между Почтовым департаментом и РОПИТом от 8 июня 1872 года говорится:

'Ст. 5: ...Марки (Русского Общества) должны служить исключительно для оплаты: а) корреспонденции, следующей с Востока в Россию; б) пересылки морем до Одессы корреспонденции, следующей из турецких портов в Европу транзитом через Россию. За доставку же от Одессы за границу оплата производится только государственными почтовыми марками, которые могут быть приобретены Обществом по номинальной цене'.

Понятно, почему в 1877 г. именно в базовом 'ропитовском' городе Одессе барон венчался с Марией Дементьевой-Майковой.

Она, будущая мама нашего П. Н. Врангеля, была потомственной дворянкой, дочерью гвардейского ротмистра Дмитрия Дементьева-Майкова, чей род был связан с семеновским офицером, приятелем А. П. Сумарокова, поэтом, масоном Василием Ивановичем Майковым (1728 -- 1778); с критиком и публицистом, петрашевцем Валерианом Николаевичем Майковым (1823 -- 1847) и, наконец, с самым знаменитым из этого родословца -- поэтом Аполлоном Николаевичем Майковым (1821 -- 1897), противником революционных демократов. А по матери Мария Дмитриевна происходила из рода Полторацких. Ее дед Сергей Дмитриевич Полторацкий был библиофилом, описал свои встречи с Пушкиным:

'У меня была рукопись этого стихотворения ('Вольность' -- В. Ч.-Г.) с 1821 г., я ее показывал Пушкину в Москве в сентябре 1826 года в нашем доме за Калужскими воротами и просил его посмотреть и поправить. Но он не исполнил моей просьбы и не хотел взглянуть на оду. Но умилостивился в отношении своего стихотворения 'Кинжал'. Увидев на странице 106-й (рукописной книжки in=8), что 'Кинжал' не дописан, Пушкин взял перо и написал последние семь стихов с половиною и под ними подписался Не А. Пушкин'.

Кузиной Сергея Дмитриевича, урожденной Полторацкой являлась замечательная пушкинская знакомая Анна Петровна Керн, хранившая такое прекрасное произведение поэта, как 'Я помню чудное мгновение:'

Первый сын Николая Егоровича и Марии Дмитриевны, герой этой книги Петр Врангель родился 15 августа 1878 года в городе Ново-Александровске Ковенской губернии Российской Империи, теперь знаменитым в Литве как курортное место Зарасай. Этот озерный край лежит на северо-восток от Вильнюса, называвшегося в Империи Вильно, в направлении Латвии, то есть Курляндской губернии, и белорусских витебских земель.

Семья фон Врангелей в то время здесь недолго задержалась, но биографу важно, что наследник древнего баронского прибалтийского рода родился именно здесь, на рыцарской земле предков. Это бесконечные леса, взлеты холмов, блюдца озерной воды, куда смотрится небо и верхушки сосновых боров. Здесь вотчины кабанов и енотов, приволье больших птиц. Все это проходило через душу глазеющего младенца, а сердце его отца, барона и бывшего конногвардейца, несмотря на полюбившееся реформатство, все же 'исконно врангелевски' грелось от вида теснящихся по обрывам старинных замков.

Тогда в связи с предпринимательской деятельностью Николая Егоровича семья часто перемещалась. Второй сын, названный тоже Николаем, родился в июле 1880 г. уже в имении Головковка Чигиринского уезда Киевской губернии. Потом они переехали в Ростов-на-Дону, где в апреле 1884 г. появился на свет третий сын Всеволод. Здесь Врангели проживут до середины 1890-х годов.

+ + +
Казачий Ростов-на-Дону, который уже с большим вниманием рассматривал шестилетний Петя Врангель, полюбился по многим причинам его отцу, ставшим здесь главой страхового общества 'Эквитэбль', гласным Городской Думы, членом правления Общество спасания на водах, председателем правления Южно-Русского общества любителей правильной охоты. Также Н. Е. Врангель входил в правление нескольких ростовских угледобывающих акционерных обществ, был почетным мировым судьей и купил в Области Войска Донского небольшое имение.

Рассказывая об этом городе, Николай Егорович замечал, что до Крымской войны юг России считался лишь далекой окраиной, глухой провинцией. Вся торговля и промышленность сосредотачивались на севере, особенно -- в Московском районе. Кавказ был еще не умиротворен, на Черном море коммерческого флота не существовало, о железных дорогах на юге и не мечтали. На Черноморье находился только один большой торговый порт Одесса, на Азовском -- небольшой, Таганрог, куда за зерном приходили иностранные парусники.

Подъем здесь начался, справедливо указывал Врангель, с учреждения РОПИТа, связавшим юг как с Европой и Ближневосточьем, так и с Дальним Востоком. А с прокладкой железной дороги, спокойствием на Кавказе русские переселенцы двинулись на Кубань, где втуне лежащие степи обратились в цветущие поля, и пошел колоссальный вывоз сырья в Европу. В Донецком бассейне взялись за строительство угольных шахт, в Криворожье -- за освоение железорудных залежей, на Кавказе открыли богатейшие запасы нефти, марганца, меди.

Далее Николай Егорович мудро уточнял:
'Мы все невзгоды, как на политической, так и экономической почве склонны объяснить коварством и происками других народов и, невзирая на уроки прошлого, не хотим понять, что эти невзгоды происходят исключительно от нашей собственной лени и неподвижности. Так было и в данном случае. Вся промышленная жизнь Юга возникла только благодаря иностранной предприимчивости, только благодаря иностранным капиталам, и, конечно, сливки со всех предприятий сняли не мы, а они. Только мукомольная и сахарная промышленность осталась в русских руках, и то не коренных, а евреев.

То же самое уже к концу столетия повторилось и в Баку: Только в одном месте на юге создалось нечто цельное и своеобразное, благодаря не иностранной инициативе, а русской -- город Ростов на Дону.

Этот совершенно особый, ничем не напоминающий обыкновенные русские центры город возник и вырос самостоятельно, стихийно, как вырастают города в свободной Америке, но не в чиновниками управляемой России. Создан он был не начальством, не сильным дворянством, не богатым купечеством, не просвещенной интеллигенцией, а мужиком, темным людом, собравшимся со всех концов России, с бору да с сосенки.

В тридцати верстах от устья Дона еще во времена Петра Великого стояло укрепление св. Дмитрия -- несколько лачуг, где жила горсть солдат, окруженных валом, -- передовой пост против кочующих племен. В конце восемнадцатого столетия вблизи этой крепости выходцы из Армении основали город Нахичевань на Дону, которому Екатерина даровала обширные земли, почти автономное самоуправление и разные привилегии.

Туда стекались и беглые от помещиков крепостные, и разный беспаспортный сброд, а затем, когда юг стал оживать, -- и мелкие прасолы-торгаши. И так как им жить в Нахичевани армяне не разрешали, то стали селиться в окрестности города и крепости, и образовался пригород Ростов на Дону.

Когда приступили к постройке железной дороги, нахичеванцы не сумели поладить с инженерами, и узловая станция была построена не у Нахичевани, а за Ростовом. И маленький пригород стал расти, а Нахичевань хиреть, и вскоре вся торговля перебралась в Ростов'.

В 1880 году ростовская газета писала:
'Лучшие улицы города: Большая Садовая, Московская, Таганрогский и Большой проспект: Выдающиеся постройки: здание конторы Государственного Банка, дом Максимова (на Соборной площади), дом Мирошниченко (на Большой Садовой), в котором помещается коммерческий клуб... Здание это вполне громадное, поражает своей архитектурой, чисто в древнегреческом вкусе, напоминая древний пантеон: Петровское реальное училище, здание табачных фабрик Кушнарева, Асмолова, Асланди'.

Нам важно упоминание о ростовском Реальном училище имени Государя Императора Петра Великого, куда пошел учиться Петя Врангель. Это было время жесткой сшибки общественного мнения по поводу двух систем образования: классического (классическая гимназия) и реального (реальное училище).

Так называемые позже революционные демократы Чернышевский, Добролюбов, Ушинский и прочие 'прогрессисты' пытались сокрушить позицию консервативного министра народного просвещения Д. А. Толстого и его сторонников, доказывая, что классическое преподавание 'мертвых' латинского и греческого языков 'оторваны от жизни'. Они либерально настаивали, чтобы основное внимание учащихся уделялось предметам естественно-математического цикла. Консерваторы, люди глубоко верующие, аристократические, отстаивали свои исторически гуманитарные взгляды на эллинское и римское 'детство Человечества', обратившееся в Христианство, чтобы задержать развитие материалистических воззрений, на их глазах беспощадно выкашивающих духовную основу русского Православного Царства. Однако 'дети': кроя тургеневского нигилиста Базарова, спящего на гвоздях Рахметова от Чернышевского, свободомыслящего барона Николая фон Врангеля, -- затыкали за пояс 'отцов', и, конечно же, отдавали, ежели имели, своих детей в реальное училище.

Им так тогда была нужна проклятая реальность жизни, которая через считанные десятилетия кроваво растопчет и их чеховские идеи, что вот-вот небо будет в алмазах, а не в большевистских звездах. Ведь не случайно же разночинский писатель Чехов вдоволь наиздевался в рассказе 'Человек в футляре' над преподавателем именно греческого языка Беликовым. Мы не встретим в литературе того времени и потом в школьной классике СССР отвратительнее по занудности образа, как показан этот вдохновенный гимназический учитель языка, на котором русские познакомились со Святым Писанием, который и остался 'оселком' наших святоотеческих произведений:

'Через месяц Беликов умер: Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие: Ах, свобода, свобода! Даже намек, даже слабая надежда на ее возможность дает душе крылья, не правда ли?'

Нет, не правда, господа чеховы, чернышевские, с вашей 'всепозволительной' свободой! Потому что и преподавание церковно-славянского языка, потом добитого с еще большей легкостью, столь насущны в нашем Отечестве с другими теперь давным-давно 'мертвыми' дисциплинами не только для развития умения мыслить, а и спасения в прямом смысле этого слова. О том писал еще в 'крепостническом' 1854 году православный философ И. В. Киреевский в Записке 'О нужде преподавания церковнославянского языка в уездных училищах' министру народного просвещения А. Норову, объясняя, что в училище:

'Мальчик не получит ни привычки, ни, следовательно, охоты к чтению книг церковных, между тем как от дьячка он хотя не вынесет никаких знаний, но вынесет именно эту привычку к чтению церковных книг, а вместе и любовь к церковному богослужению. Потому один мальчик, выйдя из училища, хотя знает много, но обыкновенно скоро забывает все, чему учился, если же займется чтением, то единственно чтением переводных романов... Между тем другой мальчик, не получив в своем учении собственно знаний, получил однако же средство и потребность к живому приобретению именно тех понятий, которые всего важнее для человека и которые он приобретает ежедневно более или менее, вникая в высокий смысл церковного богослужения. Для одного дверь просвещения затворилась вместе с дверью его училища. Для другого, напротив, только при окончании его учения раскрылась дверь в высшее училище -- Церковь'.

(Продолжение на следующих стр.)

+ + +
Далека от подобных понятий и размышлений была жизнь семьи 'геттингенца' Николая Егоровича. Голенастый Петя Врангель, уже тогда выделявшийся среди сверстников ростом, блеском серо-зеленых глаз, удивительных под темной шевелюрой, с легкостью поглощал примитивность того, что разворачивали перед реалистами в противовес классической гимназии. Вместо налегания в гимназиях на изучении философии классицизма, древних языков, сочинений латинских и греческих мыслителей реальные училища упирали на хорошее знание математики, физики, химии, космографии, естественной истории, рисования и черчения. Они выпускали молодежь для поступления в высшие технические учебные заведения, инженерные училища.

В то время центр Ростова-на-Дону расширяется к северу от реки Дон, и главной улицей становится Большая Садовая, протянувшаяся от реки Темерник до границы Нахичевани-на-Дону. Давайте же пройдемся по ней, как ежедневно приходилось шагать в училище нашему Пете, ехать его отцу в свои присутственные места, бывать там по тем или иным причинам всем Врангелям, чтобы была понятна тогдашняя напряженная деловая и общественная жизнь города.

Нужная нам по училищу Петра и Думе Николая Егоровича северная сторона Большой Садовой начиналась с высившейся прямо на углу одной из достопримечательностей -- трехэтажный дом Александра и Александры Петровых с 'Гранд-Отелем' Н. И. Кузнецова. Как писалось в справочниках того времени:

'Дом четырехфасадный, окруженный Большой Садовой и Таганрогским проспектом, городским садом и садом при доме, что дает возможность иметь наилучший воздух и занять помещение, обращенное в желаемую сторону; при большом количестве террас, веранд, галерей и балконов -- обозревать весь город и окрестности его. Освещен электричеством. Под "Гранд-Отелем" торговый ряд занят лучшими фирмами и мастерскими; с вокзала конно-железная дорога и всегдашнее движение публики; в соседстве клуб, театр, магазины, банки, конторы негоциантов и другие коммерческо-промышленные учреждения. "Гранд-Отель" имеет до шестидесяти прекрасно гарнированных номеров. Большой зал для ресторана, газеты и журналы -- русские и иностранные, комиссионеры, говорящие на русском и иностранных языках; вина русских и иностранных лучших фирм, кулинарная часть образцовая, ванны и проч. комфортабельные, при образцовом устройстве, замечательной чистоты и опрятности'.

Жаль, что 'Гранд-Отель' сгорит в 1911 году.

Потом лежал Городской сад. Давным-давно участок, на котором он был расположен, принадлежал Городскому голове А. Ященко, в 1813 году подарившим его городу. Сразу за садом начинались корпуса одного из старейших учебных заведений Ростова, в котором учился наш Петя, подходящего ему и их общим именным небесным покровителем, -- Петровское реальное училище, построенное в 1873 г. Оно занимало весь квартал до Думского проезда, находившегося с северной стороны училища. А там уже царило величественное здание Городской Думы, где постоянно заседал ее гласный Н. Е. фон Врангель.

Рядом с училищем с 1864 г. также располагался второй в истории Ростова так называемый Гайрабетовский театр. А подле него были заезжие цирки, зверинцы, стояли армянские лавочки. В 1889 г. Гайрабетовский театр закрыли, и здешняя так называемая Театральная площадь опустела. На его месте запланировали строительство Городского Дома. Этот проект был заказан профессору архитектуры А. Н. Померанцеву, позже известному по строительству в Москве на Красной площади здания Торговых рядов и Храма-Памятника Святому Благоверному князю Александру Невскому в Болгарии, в Софии. В 1899 году, когда Врангели уже переедут в Петербург, Городской Дом будет построен.

В Городском Доме разместится городская телефонная станция и переговорная станция с Новочеркасском и Александр-Грушевском (потом -- г. Шахты). Расположенный на первом этаже Дома магазин 'Спорт' был одной из крупнейших в Ростове фирмой, торгующей оружием. Его реклама гласила:

'Охотничьи принадлежности в громадном выборе: револьверы и пистолеты усовершенствованных систем. Продажа оптом и в розницу. Цены вне конкуренции. При магазине оружейная мастерская'.

После Думского проезда встречал дом П. М. Игнатенко, расположенный на углу Большой Садовой и Николаевского переулка. В нем размещались аптека Г. А. Протоса и П. Г. Ильинского, рядом была химико-бактериологическая лаборатория врача Д. И. Островского, магазин 'цветочного короля' Ф. В. Рамма и главный вино-водочный магазин Н. И. Токарева. Подле него зазывала реклама петербургской фирмы 'Калинкин', поставляющей на заводской склад в Ростове превосходное пиво одноименного названия. Рядом -- магазин белья Г. Я. Тартаковера, которого в 1908 г. вместе с женой убьет его приказчик.

Далее высился Театр миниатюр и трехэтажный дом первого ростовского книгоиздателя Тер-Абрамиана. Это был один из первых трехэтажных домов, построенных на Большой Садовой (1886 г.). Одно время верхние этажи арендовал владелец гостиницы 'Одесса' грек К. Н. Масколопуло. В доме также находились электробиограф 'Французский', писчебумажный магазин И. С. Панченко, фотоателье Г. А. Шифрина и фотографа Б. П. Мищенко.

Рядом с домом Тер-Абрамиана был дом доктора медицины Г. И. Ткачева (известного гласного ростовской Думы, мецената). В 1897 году он умер, оставив после себя почти полумиллионное состояние, большую часть которого, включая и дома, он завещал городу для просветительных целей, а книги и инструменты -- Харьковскому университету. Благодарная Дума переименует в 1898 году бывший Острожный переулок в Ткачевский. В доме Ткачева была кондитерская А. И. Стратмана, цинкография и литография М. Н. Гринберга и магазин белья 'Композиция'. Тут же фирма 'Бриллиантор' соблазняла публику большим выбором имитированного жемчуга и бриллиантов:

'Лучшая имитация бриллиантов, выбранная благодаря последним научным исследованиям. Высокое качество -- правильная цена'.

Заканчивался квартал домом Волжско-Камского коммерческого банка. Далее на углу стоял одноэтажный дом А. О. Тюфекчиева и его же двухэтажный дом, где уживались: похоронное бюро М. С. Лазарева, магазин корсетов Г. И. Цвайга, контора Генриха Ланца по продаже паровых молотильных гарнитуров, курсы фортепианной игры А. Б. Гиршева и часовой магазин Б. Я. Штейнберга.

Рядом находился дом Котляровых, где на первом этаже позже обоснуется 'Старая Донская аптека' Ф. Стравинского, владельцем которой впоследствии станет С. Е. Немзер. Во дворе дома -- фабричный склад Н. Л. Райгородского.

Следующий трехэтажный дом с мансардой принадлежал Л. С. Хазизовой и занимал весь квартал до Малой Садовой улицы. А в соседнем доме С. М. Аладжалова на первом этаже был гастроном П. А. Леонова и типография С. Р. Грилихеса. Второй этаж был отдан под техническую контору С. М. Высоцкого. Далее в трехэтажном доме И. М. Чайлахова на первом этаже была кофейня с биллиардом М. Т. Камбици, главный табачный магазин Соломона Мошкевича и театр 'Ренессанс', на втором -- Санкт-Петербургский учетный и ссудный банк, на третьем -- Донской земельный банк. Реклама театра 'Ренессанс' так рисовала его внутренние достопримечательности:

'Большой концертный зал вместимостью 700 чел., при двух фойе, в каждом из которых одно, двух и трехместные отделения с автоматическими буфетами и богатым выбором прохладительных напитков и кушаний. Зал роскошно отделан. Картины демонстрируются при помощи аппарата новейшей конструкции "Триумфатор", не утомляющей зрения и совершенно немигающей, что составляет секрет дирекции. Программа меняется 2 раза в неделю и состоит из самых лучших, монопольных картин последних всемирных новинок. Постоянно играет Большой симфонический оркестр'.

В конце концов на углу с Большим проспектом современников Врангелей привлекало недавно построенное массивное здание дома К. М. Чернова. Впоследствии по проекту архитектора Ф. С. Ясинского на нем будет сделана надстройка пятого этажа.

С этой надстройкой свяжется одна из городских легенд. Рассказывают, что между двумя семьями -- Черновых и Мелконовых -- Езековых была во всем постоянная конкуренция. Когда в конце XIX века в Ростове разразился строительный бум, соперники решили расширить и надстроить свои доходные дома, расположенные на перекрестке Большой Садовой и Большого проспекта. Чернов возвел четвертый и пятый этажи, то же сделали Мелконовы -- Езековы. Но купол Мелконовых -- Езековых был выше, и тогда-то на доме Чернова появилась колоннада, завершающая раскреповки. А само здание ростовчане стали назвать домом 'с колонками на подпорках'. В этом престижном районе черновский дом арендовали Санкт-Петербургский международный коммерческий банк, Купеческое общество взаимного кредита, Сельскохозяйственный банк.

Понятен городской вес Николая Егоровича Врангеля как крупного участника промышленных и судоходных предприятий, однако и его супруга баронесса Мария Дмитриевна сумела завоевать в Ростове-на-Дону известность. Начало 1890-х годов явилось эпохой возрождения воскресных школ, и баронесса основала здесь одну из них, была одной из самых преданных работниц этой женской школы. Мария Дмитриевна постоянно горячо заботилась о молодых девицах, стала видной общественной деятельницей в области просвещения и благотворительности.

+ + +
Как и в детстве барона Николая Егоровича, ощущавшего 'детский рай' в их поместье под Петербургом, Петя со своими братьями Николаем -- Кокой и Вовой, как называли Всеволода, окунались во всю прелесть жизни на казачьей земле в их здешнем именьице на реке Качальник.

От этой деревни невдалеке от Ростова в другие стороны на десятки, сотни верст расстилались степи, и лишь маленький тенистый сад у баронского дома спасал от жары. С крестьянами-малороссами Врангели жили дружно и потому что те постоянно обращались к господам за советом, также к Николаю Егоровичу как к почетному мировому судье -- за решением тяжб. А Мария Дмитриевна была их врачом, потому что деревенские по старорусскому обычаю предпочитали лечиться у 'барыни', а не у докторов.

На именины баронессы и ее детей устраивались театральные представления, на которых мальчики вместе с их городскими друзьями становились актерами. В конце таких праздников были застолья для всей деревни и фейерверки. Но однажды Петр чуть не стал жертвой в буквальном смысле этого слова от рук горячо по православному настроенных крестьян. Для верующего читателя этот случай понятен как указание на то, что промыслительно избранный для своей великой судьбы старший сын Николая Егоровича Врангеля (в крайнем отличии от его младшего брата Всеволода, о чем ниже) был в безопасности от случайной смерти, однако же и не должен мараться даже игрой в нечестивого, что было, конечно, безразлично его безответственному папе.

Так вот, на одно из представлений не придумали ничего лучшего, как нарядить Петю чёртом. Для этого мальчику сшили из лохматой черной материи костюм, обтянувший его с ног до головы, на которой прилепили рога, а изо рта повис громадный муляж красного языка. Особенно впечатлял длинный хвост на проволоке с кисточкой, который поднимался трубой, если его дергать за веревочку. Не дожидаясь спектакля, выдумщик Петр пошел в поле, чтобы нагнать там страху на незнакомых хохлов, нанятых косцами хлеба и занятых его уборкой.

Когда жнецы увидели самого 'бiса', дружно бросились бежать. Чтобы довести их до полного ужаса, Петечка с диким ревом понесся вслед, то взвивая хвост крючком, то волоча его по земле. Но хвост зацепился за стерню и оторвался! Увидев и поняв это победным предзнаменованием для христиан, крестьяне повернулись к 'бесу' со смертоносными косами в руках, не собираясь шутить. Тогда бросился наутек Петя, и уже хохлы яростно завопили.

Выскочившие в деревне на крик люди увидели кошмарную картину, которая была бы смешна, коли не бритвенно сверкающие лезвия кос у преследователей 'черта' в руках. Понимал и Петр, что те принимают рогатого не за ряженого, а собираются располосовать натуральным образом. И оттого, что защитить его сейчас не мог никто, кроме самого себя, талантливый на инициативу будущий полководец спасал свою жизнь тоже натурально.

Петя то несся по полю во все лопатки, а то внезапно останавливался и с замогильным воем бросался назад в контратаку. Тогда вновь объятые ужасом жнецы отступали, а 'кромешник' устремлялся напрямки к дому. И опять, осенившись крестным знамением, хохлы с косами на изготовку как легион смертей летели за нечестивцем. У врангелевского дома уже вывели лошадей, чтобы скакать навстречу и спасать мальчика, но сорванец сам сумел опередить противника и вернуться невредимым.

Самым роскошным деревенским удовольствием была для мальчишек, конечно, охота. Их отец являлся страстным охотником, особенно на дичь с легавой собакой, причем, -- весьма сведущим вплоть до теоретизирования этого старинного барского занятия, ведь барон являлся, ни много, ни мало, Председателем правления Южно-Русского Общества любителей правильной охоты. Какая же правильная? Это значит -- с породистыми собаками.

На рубеже XIX -- начала XX веков русское собаководство бурно развивалось и Императорское Общество правильной охоты содействовало регулярному проведению выставок собак. Например, Отдел кровного собаководства Общества поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты устраивал в Петербурге в Михайловском манеже выставки, где представлялись борзые, английские, ирландские сеттеры, спаниели, легавые и много собак других пород. Уже на XVIII очередной выставке собак, устроенной в марте 1912 года в манеже Соляного городка Обществом любителей породистых собак примут участие иностранные, русские охотничьи и кинологические общества, приславшие целый ряд наград в виде 14 призов и 136 медалей и жетонов. Среди них особенно выделялся приз Государя Императора, пожалованный Обществу любителей породистых собак к его 25-летнему юбилею осенью 1911 года. А непосредственными участниками выставки станут собаки, присланные из Императорской охоты, также собаки Великого князя Михаила Александровича, барона Корфа, князя Ширинского-Шихматова и многих других русских аристократов.

Отличный знаток этого дела С. Т. Аксаков в своих 'Записках ружейного охотника Оренбургской губернии' писал:
'Всякий охотник знает необходимость легавой собаки: это жизнь, душа ружейной охоты и, предпочтительно, охоты болотной, самой лучшей; охотник с ружьем, без собаки, это что-то недостаточное, неполное! С доброю собакой он не только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает какая именно дичь; поиск собаки бывает так выразителен и ясен, что она точно говорит с охотником, а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и в мертвой стойке над нею -- столько картинности и красоты, что все это составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты'.

Ему вторил известный охотничий писатель Л. Ваксель в 'Руководстве для начинающих охотиться с ружьем и легавой собакой':
'Трудно определить, что на охоте важнее, ружье или собака. Впрочем, истинно хороший охотник пойдет в болото и с собакой без ружья, но едва ли согласится идти с ружьем, без собаки'.

В начале второй половины XIX столетия в связи с угасанием псовой охоты ее место занимает охота ружейная с гончими и легавыми, почему ее поклонником стал и барон Врангель. К этому времени преобладающее положение в России заняли островные легавые -- пойнтеры и сеттеры (английский, ирландский и шотландский), нашедшие здесь свою вторую родину, это собаки быстроходные, обладающие отличным чутьем. В незначительной степени продолжались попытки создания и сохранения российских легавых, и в очень небольшом количестве начали появляться континентальные, преимущественно только что складывающиеся новые немецкие легавые.

Очень быстро охота с легавыми завоевала у нас положение национальной охоты, обладающей своими чертами, отличающими ее от западноевропейской. Сложилось несколько разновидностей, отличающихся главным образом природными условиями тех мест, где она производится, и, соответственно, обитающей в них дичью. Классическим вариантом являлась и является охота по болотной дичи (дупелю, бекасу и гаршнепу) -- долгоносикам, как их любовно называют 'легашатники'. Места их обитания -- более или менее ровные, открытые 'потные' или заболоченные луга, выгоны и пустоши с отдельными кустами, 'мокрятками' и кочкарниками. На Дону это 'гирлы' (горла), рукава дельты реки.

Работа по болотной дичи -- коронный номер легавой. Здесь она может показать широкий поиск на карьере или галопе, планомерное обыскивание местности челноком, осторожную, будоражащую охотника потяжку к причуянной дичи, как экзотически все это называют охотники. А также хозяин собаки полюбуется на ее красивую стойку и энергичный, по первому посылу, подъем птицы, после которого легавая должна лечь.

Примерно так же выглядит поиск полевой дичи (перепел, коростель, фазан, серая куропатка), который, однако, затрудняется привычкой этих птиц убегать от собаки, прежде чем залечь. И это было в распоряжении Николая Егоровича в бескрайних степях. Предоставим ему самому смачное слово:

'Мальчиков я стал брать на охоту, когда им не было еще десяти лет, и вскоре оказалось -- в мое посрамление. Охотник я был страстный и пулей в крупного зверя попадал недурно, но, увы, по перу то и дело пуделял. Стрелять в лет от излишней горячности я никогда хорошо не научился, и мальчики, к их великой гордости и моему конфузу, вскоре меня заткнули за пояс, особенно Петр.

Летом мы с легавой охотились в степи, а осенью и весной ездили в Гирлы реки Дона на перелет. Перелетом называют весенний прилет и осенний отлет пернатых, с юга на север и обратно. Эти периодические кочевки птиц совершаются с поразительной точностью, всегда одними и теми же путями, точно в воздухе проложены, как на суше, столбовые дороги. Для водяных птиц главный сборный пункт -- Гирлы Дона. Там во время перелета их собираются миллиарды. Отмели покрыты рядами розовых ибисов, священных птиц Египта, меланхолических несуразных пеликанов, 'баб птиц', как их называют казаки; поля -- стадами пасущихся серых диких гусей, на водах плывут тысячами белые лебеди. Над нами тучами пролетают одна за другой стаи крупных крижней, уток всевозможных пород и окрасок. Выстрелы охотников заглушены хлопаньем крыльев, свистом, чириканьем пролетающих птиц.

Во стократ очаровательнее охота на предгорье Кавказского хребта. Там кишит и крупной, и мелкой дичью. Но прелесть этих охот не в этом, а в обстановке.

У ваших ног расстилается безграничная зеленая равнина, на фоне виднеются снежные вершины недоступных гор. Кругом таинственные леса стройных чинар, бука, ветвистого черного дуба. Охота окончена, сумерки спускаются на землю. Лежа на бурке, вы глядите, как на небе одна за другой зажигаются звезды: Ярче и ярче пылает костер. Черкес, подвернув непонятным для вас образом под себя ногу, на шомполе жарит шашлык: Утих смех, шум, говор загонщиков: 'Дiд', пластун начинает рассказ о походах, о былых лихих набегах на аулы, которые вдали там, точно орлиные гнезда, ютятся на каменных утесах, о том как их деды и отцы бились и умирали в боях. Джигит с Георгиями на рыжем бранном бешмете вспоминает, как недавно со Скобелевым ходили за 'бурный Каспий', в далекие 'афганские страны'. Он смолк. В огонь набросали валежник, теснее сплотились у костра: Лагерь засыпает. Лишь треск пылающих сучьев нарушает тишину: Плавно всплыла луна, таинственным светом освещая долину: Вполголоса мягким баритоном запел молодой казак. Товарищ робко ему вторит. Подтягивает в полголоса сперва один, другой, третий: Песнь крепнет, растет, ширится: Мощным стройным хором поют казаки. И вы засыпаете, убаюкиваемый как ребенок волшебными сказками'.

Все это впитывал в себя Петр Врангель мальчиком, подростком, юношей. По своей любви к охоте он превзошел отца. Даже будучи вождем белого Крыма, вечно занятым в боях и хлопотах за войско, генерал Врангель станет находить время, чтобы отправиться на охоту в столь схожие с донскими крымские места.

Уехать Врангелям из Ростова-на-Дону в 1895 году пришлось, чтобы не терзать сердце памятью о случившемся там с их младшим Вовой. Началось с того, что когда гулял он двухлетним с баронессой и няней по ростовской улице, к ним подошел городской дурачок, юродивый и погладил малыша по голове, сказав Марии Дмитриевне:

-- Не нудь его, не неволь, проживет только девять лет.

Не могла забыть пророчества она все эти годы. И когда одиннадцатилетний Всеволод сильно заболел дифтеритом, у матери обречено сжалось сердце. Веселый, жизнерадостный мальчик уже после того, как прошел кризис, затих и ушел в себя. Потом, почуяв тревогу окружающих, он постарался быть шутливым, смеялся, но от этого повеяло дыханием смерти. Вот как описал случившееся его отец:

'Видели ли вы цветущего, жизнерадостного ребенка, всем своим существом рвавшегося жить, которому ясно, что он должен умереть?

Долгие дни, нескончаемые ночи он говорил о том, как счастлива была его жизнь, как сладко жить, как весело играть, бегать в саду, о том, что скоро ни его, ни жизни, ни сада -- больше не будет.

Видели ли вы ужасом объятого ребенка, умоляющего отца не позволить страшному старику его схватить?

Слыхали ли вы последние распоряжения умирающего малыша? Обсуждение, кому какие передать игрушки, просьбы беречь его никому не нужную няню, не плакать, когда в яму его зароют черные люди, не бросать его картонных актеров:

Мы этот ужас пережили:

На другой день после его похорон мы поехали на кладбище.

На свеженасыпанной могиле сидел юродивый и играл камешками.

-- Тут, тут наш ангелочек, -- радостно улыбаясь, сказал он'.

+ + +
В Санкт-Петербурге Врангели поселились в просторной квартире, отлично отделанной и богато убранной предметами искусства, антиквариата, коллекционированием которых вдохновенно занимался хозяин, на Бассейной улице в доме.

В столице Николаю Егоровичу вскоре удалось освоиться в финансовых кругах, потому что он был старым знакомым по службе в РОПИТе теперешнего министра финансов С. Ю. Витте. Он свел барона со своим ближайшим сподвижником, директором Петербургского Международного коммерческого банка А. Ю. Ротштейном. В это время фон Врангель становится председателем правлений Амгунской золотопромышленной компании и Товарищества спиртоочистительных заводов, членом правлений 'Биби-Эйбатского нефтяного общества' и 'Сименс-Гальске' как доверенное лицо ведущего столичного банка Ротштейна.

Решение Петра Врангеля учиться в питерском Горном институте во многом было продиктовано волей отца, долгожданно чувствующего себя ярким представителем 'прогрессивной' буржуазии, готовившего такую же судьбу для старшего сына. Более прозаические их интересы были связаны с влиятельной ролью Николая Егоровича на сибирских золотых приисках, заложенной еще Егором Ермолаевичем, где Петр, став горным инженером, мог сделать хорошую карьеру. Таким образом, потомственный дворянин Санкт-Петербургской губернии барон Петр фон Врангель в 1895 году стал студентом Горного института Императрицы Екатерины II, а его младший брат Кока, заболев воспалением легких, оставил учебу в 4-м реальном училище и для поправки здоровья был отправлен в Италию.

Горный институт был основан в 1773 году Указом Императрицы Екатерины Великой как воплощение идей Петра I и М. В. Ломоносова о подготовке инженеров для развития одной из основополагающих отраслей России -- горнозаводского дела. Во времена студенчества здесь Врангеля, до 1899 г. он являлся единственным горнотехническим высшим учебным заведением России и стоял у истоков создания минерально-сырьевой базы, горно-обогатительных и металлургических предприятий Империи. Ему принадлежит ведущая роль в развитии горной науки, геологии и металлургии нашей страны.

Сын изумительного ценителя прекрасного и брат Николая Врангеля -- будущего устроителя многочисленных художественных выставок, сотрудника журналов 'Старые Годы', 'Апполон', талантливого исследователя русского искусства послепетровского времени, Петр прежде всего был польщен находиться в стенах памятника архитектуры, созданного архитекторами А. Н. Воронихиным и А. И. Постниковым.

Горный институт явился главным творением великого Воронихина после петербургского Казанского собора, доминирующего в застройке Невского проспекта -- в месте его пересечения с каналом, как творчески измененный им проект собора святого Петра в Риме с куполом Микеланджело и колоннадой Бернини. А Горный институт (1806--1808) композиционно завершил набережную Васильевского острова со стороны моря. Воронихин объединил тут уже существовавшие невысокие дома, добавив к ним небольшой корпус и величавый фасад с дорическим портиком, обращенный к Неве.

К здешней пристани со времен Петра Великого подходили корабли, но нашего Петра всегда больше интересовал, например, институтский Горный музей, основанный одновременно с институтом и возведенный тоже Воронихиным. Как и в реальном училище, он с легкостью овладевал естественнонаучными дисциплинами. В нем жил неистребимый дух исследователя, едва ли не фанатичная страсть узнать, изучить, прощупать 'до нитки' собственными пальцами дело порученное или попавшее в руки.

Петр Врангель пропадал не случайно в этом хранилище уникальных коллекций, учрежденном по указу Государыни Екатерины одновременно с Горным училищем, собранных в залах площадью в тысячи квадратных метров из десятков стран мира и всех континентов. Среди экспонатов музея была, например, всемирно известная глыба малахита массой 1504 килограммов, подаренная Императрицей Екатериной II; самородок меди массой 842 килограмма из Казахстана -- дар Императора Александра II; миниатюрные работы фирмы Фаберже. Музей располагал единственным в России собранием моделей по горному и горнозаводскому делу XVIII -- XIX веков, среди них -- старейшие модели шахт, карьеров, обогатительных фабрик и металлургических заводов.

Особенно интересовал барона в залах Горного музея на втором этаже Отдел минералогии. Музею и положил начало Минеральный кабинет, который был утвержден Уставом Горного училища от 28 июня 1774 года. Приумножению его собраний придавалось особое значение, так как Кабинет должен был обслуживать не только студентов и преподавателей, но и 'любопытных посетителей'. Именно в это время, к концу XIX века Горный институт становится обладателем ценнейшей коллекции минералов. Формирование его минерального собрания связано с всемирно известными учеными, представителями Царствующих династий, видными общественными деятелями, минералогами, коллекционерами-любителями. Все это шло от великолепного преподавания минералогии -- одной из основных учебных дисциплин в Горном институте, поклонником которой был 'белоподкладочник' фон Врангель.

Безусловно, в сем институте барон являлся представителем самой элитарной, высшей пленки в тогдашнем разночинском студенческом обществе и шил свою студенческую тужурку на белоснежном шелку у самого знаменитого петербургского портного. Впрочем, являлся ли фон Врангель вообще полноценным членом этой 'альма матер', о которой потом почти не будет вспоминать? Потому что по склонностям характера и души, монархическим устремлениям красавец почти двухметрового роста с классическим рыцарским лицом, с которого высокомерно сверлил 'стальной' взгляд и скалой выступал раздвоенный подбородок, был совершенно равнодушен ко всякого рода студенческим сходкам, маевкам, митингам и демонстрациям, а равно и к другим затеям интеллигенции.

Врангель уже тогда весьма отличался от своего будущего соперника на посту белого Главнокомандующего поручика Антона Деникина, учившегося в это время уже в Академии Генерального штаба по соседству. С первых месяцев в Петербурге Деникин, выросший и служивший в провинции, с большим интересом вошел в общение со столичной интеллигенцией разных толков. Он жадно вбирал в себя все, что могло расширить его довольно 'прогрессивный' кругозор. Был близок и с университетской молодежью, разнообразным студенчеством.

Однажды к Деникину на квартиру заглянули две знакомые курсистки. В один голос взволнованно затараторили:
-- Ради Бога помогите! У нас ожидается обыск. Нельзя ли спрятать у вас на несколько дней 'литературу'?

Речь шла о подпольных пропагандистских изданиях, на которых воспитывались широкие студенческие круги. До того ни эти девушки и никто из студентов, приятельствовавших с офицером, не только не заикался о подобных услугах, а и не заговаривал о нелегальных делах.

Поручик Деникин сказал:
-- Извольте. И с условием, что я с 'литературой' ознакомлюсь.

Три объемистых чемодана притащили они к Деникину.

Он провел в одиноком 'подпольном семинаре' несколько бессонных ночей. А спустя несколько дней поручик обратился к наиболее 'передовым' из своих знакомых интеллигентов дать почитать еще более серьезную нелегальщину. Ему предоставили кипу журналов, издававшихся за границей, ходивших по рукам в России: 'Освобождение' Струве, 'Красное Знамя' Амфитеатрова...

Странна готовность, с какой Деникин схватился за 'подпольные' чемоданы. Ведь при производстве в офицеры он подписал документ, неизменный с первой половины XIX века:

'Я, нижеподписавшийся, дал сию подписку в том, что ни к каким масонским ложам и тайным обществам, Думам, Управам и прочим, под какими бы они названиями ни существовали, я не принадлежал и впредь принадлежать не буду, и что не только членом оных обществ по обязательству, чрез клятву или честное слово не был, да и не посещал и даже не знал об них, и чрез подговоры вне лож, Дум, Управ, как об обществах, так и о членах, тоже ничего не знал и обязательств без форм и клятв никаких не давал'.

Это было, конечно, не присягой, но обязательством и в дальнейшем не замарывать свою честь вольнодумством, общением с бунтовщиками. Безусловно, офицер должен быть в курсе всех современных проблем, но одно дело -- взять по ним у кого-то почитать и другое -- спрятать у себя антигосударственную библиотеку. Выглядит такое подобно тому, если б глубоко православный человек кланялся бы, например, в буддийском храме.

Даже нечто отдаленно подобное в стремлении 'овладеть' и знаниями из обшарпанных чемоданов не могло придти в голову студенту Горного института Врангелю, хотя ему было еще далеко до офицерства и варился он в самой гуще революционного студенчества. О Петре фон Врангеле тогдашнего, так сказать, калибра и образца мы находим и в мемуарах одного графа, о котором расскажем позже:

'Я встречал его в юности на великосветских балах, где он выделялся не только своим ростом, но и тужуркой студента Горного института; он был, кажется, единственным студентом технического института, принятым в высшем обществе'.

(Продолжение Часть вторая (1901 -- 1906). НА ВОЙНЕ СРЕДИ КАЗАКОВ. Глава 1. [3])

Эта статья опубликована на сайте МЕЧ и ТРОСТЬ
  http://archive.apologetika.eu/

URL этой статьи:
  http://archive.apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=780

Ссылки в этой статье
  [1] http://archive.apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=877&mode=thread&order=0&thold=0
  [2] http://archive.apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=783
  [3] http://archive.apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=790