В.Черкасов - Георгиевский “Дальневосточные атаманы: генералы Г.М.Семенов и барон Р.Ф.Унгерн”. Очерк восьмой, финальный из книги “Вожди Белых армий”, глава 2.
Послано: Admin 02 Мар, 2007 г. - 12:19
Белое Дело
|
В это время атаман Семенов привлекает окружающих своей
широкой натурой, умением много пить, не пьянея, горячей
участливостью и чувствительностью.Как пишет один из его би-
ографов:"Во всем, что касалось власти, он обнаруживал колос-
сальную интуицию, какое-то почти бессловесное понимание обс-
тоятельств".
Люди, знающие Григория Семенова с детства, соратники,
как, впрочем, и когда-то высокопоставленный над ним Вран-
гель, недооценивают его, и член войскового правления Горде-
ев, детский товарищ атамана говорит:
- Я хорошо знаю Семенова.По моему мнению, он ни над чем
не задумывается.Что-нибудь скажет одно, а через десять минут
- другое.Кто-нибудь из близких людей может посоветовать
что-то, Семенов с ним согласится, а через некоторое время
соглашается с другим.Такие свойства характера привели к то-
му, что он совсем измельчал.
В то же время один из офицеров окружения Колчака, нап-
ример, считал Семенова "умным, вернее очень хитрым челове-
ком".Он уточнял:"Настоящим атаманом своей казачьей вольницы
он не являлся, наоборот, эта вольница диктовала ему свои ус-
ловия".В своих мемуарах бывший главком колчаковских войск
генерал Сахаров напишет:"Семенов-то сам хорош, семеновщина
невыносима!- это в Забайкалье повторялось почти всеми на все
лады".
Такие утверждения отстоятся позже, когда Семенов станет
в этих краях, так сказать, атаманом номер 1, а весной 1918
года истинная антибольшевистская вольница царит в Забай-
калье.На железнодорожной станции Пограничная базируется от-
ряд шашек в сто есаула Калмыкова.Сложился он из группы офи-
церов, к которым примкнули уссурийские казаки.Около Харбина
действовал тысячный отряд полковника Орлова, а также отряд
полковника Маковкина из китайских добровольцев в 400 чело-
век.В трехстах верстах от Харбина на станции Эхо стоял некий
артиллерийский отряд с несколькими орудиями.
В зоне КВЖД формировался Колчаком отряд охранной стражи
Китайской железной дороги из добровольцев, насчитывающий уже
700 стражников."Чисто железнодорожными силами", как расска-
зывал позже Колчак, командовал генерал Самойлов.А генерал
Плешаков, не имевший пока никаких бойцов, начал в этом райо-
не с формирования большого штаба.Все эти отряды, "мини-ар-
мии", подразделения, части и т.п., и т.д. никому не подчиня-
лись.
А.В.Колчак в январе 1920 года перед своим расстрелом на
чекистских допросах в Иркутске данную ситуацию так резюмиро-
вал:
"- Все эти отряды образовались как-то стихийно, самос-
тоятельно.Никто определенными планами не задавался, и поэто-
му лица, которые стояли во главе таких отрядов, были совер-
шенно независимы и самостоятельны, тем более, что иностранцы
поддерживали Семенова и Калмыкова.Англичане поддерживали
немного Орлова - это единственное, что англичане делали, и
поддерживали главным образом только материально, потому что
оружия у них не было.Французы присылали немного оружия Семе-
нову, но мало.Американцы никакого участия ни в чем не прини-
мали".
В мае 1918 года атаман Семенов, переформировав свой от-
ряд, пополнив его добровольцами, вновь вторгается в больше-
вистское Забайкалье, но опять ему не удается дойти до Читы и
захватить ее.Атаман расстроен, но вдохновенно делится со
своим другом детства Гордеевым грезой, которую тот потом так
описал:
"Семенов мечтал в интересах России образовать между ней
и Китаем особое государство.В его состав должны были войти
пограничные области Монголии, Барга, Халха и южная часть За-
байкальской области.Такое государство, как говорил Семенов,
могло бы играть роль преграды в том случае, когда бы Китай
вздумал напасть на Россию ввиду ее слабости".
+ + +
Барон Унгерн вскоре по прибытию к атаману Семенову был
назначен комендантом железнодорожной станции Хайлар, что
стояла городом на одноименной реке вглубь Китая за "семе-
новской" станцией Маньчжурия.
Тут Роман Федорович Унгерн стал военным советником при
монгольском князе Фушенге, состоящем на службе у атамана Се-
менова.Князь командовал восемьюстами всадниками самого дико-
го и боевого племени Внутренней Монголии - харачинов.Год на-
зад они били войска правительства Урги (Улан-Батора), среди
которых был ранен пулеметчик Сухэ-Батор, будущий друг русс-
ких коммунистов и позже председатель Монгольской Народно-Ре-
волюционной партии.Потом Фушенга воевал за японские интересы
с китайцами.
Распоряжаться головорезами-харачинами мог только такой
"железный" барон, как Роман Унгерн.Он и был их командиром в
то время как князь Фушенга лишь внешне царствовал.
В августе 1918 года белые партизанские части Семенова в
очередной раз наступали по Забайкалью и Унгерну с его мон-
гольскими молодчиками приказали проучить казаков приаргунс-
ких станиц, воевавших за Лазо - теперь командующего войсками
красного Забайкальского фронта.Для этого нужно было угнать у
друзей Лазо 18 тысяч овец, но монгольские джигиты по бесша-
башности прихватили большинство поголовья из гуртов казаков
Семенова...
Был грандиозный скандал, хотя Унгерн, быстро разобрав-
шись в ошибке, вернул скот семеновцам.Полностью же поправить
дело не выходило, так как породистых овец испортили, когда
гнали вперемешку с баранами и те оплодотворились не в
срок.Также часть их успели продать и сожрать монголы.Но ник-
то даже из-за этого не посмел тягаться непосредственно с ба-
роном, "неприкасаемость" которого по его нраву и близкой
дружбе с самим Семеновым держалась тут на высшей отметке.
Высок был авторитет Унгерна и среди японских офице-
ров.Они мгновенно уловили его неподдельный интерес к Восто-
ку, знание буддизма, полное отсутствие симпатий к Западу.Ун-
герн провозглашал, что Япония способна противостоять как
американскому и европейскому империализму, так и русскому
большевизму.
Русский офицер Унгерн, монархист до мозга костей, шел,
так сказать, рука об руку с политикой Токио в отношении Ки-
тая.Но он даже превосходил японских политиков, вмешивающихся
в китайские дела, идейно утверждая, что восстановление в Ки-
тае свергнутой императорской династии Цинь на престоле явля-
ется "волшебным ключом к будущему всего человечества, цент-
ральной нотой вселенской гармонии", как пишет Л.Юзефович в
своей книге "Самодержец пустыни.Феномен судьбы барона
Р.Ф.Унгерн-Штернберга" (М., "Эллис Лак", 1993).
Идеологическая схема Унгерна здесь была в том, что рав-
новесие в данной части земного шара может воцариться, если
воспарит эта маньчжурская династия за счет двух рычагов:
возвышения Монголии и роли буддизма.Маньчжурией в России на-
зывали граничащую с Монголией северо-восточную часть Китая,
"увенчанную" станцией "Маньчжурия", с которой командовал
своими партизанами в первой половине 1918 года атаман Семе-
нов.
Все это очень похоже на чувства, идеи, обуревавшие ви-
це-адмирала Колчака до его превращения в Верховного правите-
ля при близком знакомстве Александра Васильевича с Японией
осенью 1917 года.
В августе 1918 года произошло антисоветское восстание
Чехословацкого корпуса и долгожданная Чита перешла к атаману
Семенову из рук чехословацких легионеров и добровольцев
А.Н.Пепеляева.В сентябре Григорий Михайлович обосновал здесь
свою резиденцию в гостинице "Селект".Барон же Унгерн размес-
тился далеко от Читы - в старинном забайкальском поселении
Даурия поблизости от русско-китайской границы.
В Даурии, которая станет плацдармом Унгерна на два бли-
жайших года, барон стал формировать свою Азиатскую конную
дивизию.Сначала она называлась по-разному: Туземный корпус,
Инородческий корпус, Дикая дивизия,- но главное, что основу
этого войска составляли бурятские и монгольские всадники.На
штабных же должностях и в артиллерии служили преимущественно
русские, при дивизии открыли военная школа для подготовки
офицеров из бурят и монголов.
Средства, отпускаемые из Читы Семеновым на содержание
дивизии Унгерна, были ничтожны, поэтому ему оставалось лишь
реквизировать, чтобы существовать.Зато барон и ничьей власти
над собой не признавал вплоть до ближайшего окружения Семе-
нова, и сам атаман предпочитал попусту не тревожить давно
ему известного своим нравом барона Романа.
Интендант Унгерна генерал Казачихин, в конце концов
угодивший под суд в Харбине, потом оправдывался:
- Одевать, вооружать, снаряжать и кормить тысячи людей
и лошадей - это при современной дороговизне чего-нибудь да
стоит!Источником была только реквизиция.Ею долги платили и
покупали на нее...Мое положение было какое?Не сделать - ба-
рон расстреляет, сделать - атаман может отдать приказ и
расстрелять.
Поселок Даурия был окружен сопками, на одну из которых
вкатили товарный вагон караульным форпостом, откуда тянулся
телефонный провод в штаб.В гарнизоне строго отладили быт с
мастерскими, швальнями, электростанцией, водокачкой, лазаре-
том, тюрьмой.Когда Унгерн служил в этих местах хорунжим в
Аргунском полку, в Даурии начали строить каменную церковь,
теперь законченную, но неосвященную.Вояка-барон, заявлявший
себя "человеком верующим в Бога и Евангелие и практикующим
молитву", приспособил храм под артиллерийский склад, который
в 1920 году взорвут при отступлении.
Всю осень 1918 года войско атамана Семенова праздновало
избавление от красных, но бывший любитель запить Унгерн те-
перь сделался абсолютным трезвенником и раздражался далеко
слышными застольями в Чите, считая, что там все "катится по
наклонной плоскости".В его крепости Даурия, вроде рыцарского
замка с беспощадным хозяином, было не до выпивки.За дисцип-
линарный проступок здесь могли забить досмерти.Иной раз лу-
пили так, что у жертвы отваливались куски мяса.Производили
это китайцы березовыми палками, прозванными "бамбуками",
кладя человеческую жизнь на рубеж двухсот ударов.
Унгерн не скрывал свои симпатии к палочной дисциплине,
вспоминая Николая Первого и Фридриха Великого.Но барон прев-
зошел императора и короля: за проступки не только порол сво-
их офицеров, но и немедленно разжаловал их в рядовые.Спра-
ведливость у потомка рыцарей была поистине железная: он мог
приказать утопить офицера, за то, что тот подмочил при пе-
реправе запасы муки; заставить интенданта сожрать всю пробу
недоброкачественного сена.
Унгерновская беспощадность к своим офицерам, возможно,
связывалась с его давнишним пристрастием к простой жизни,
когда спят на полу и едят из общего котла, как всегда делал
он и командиром сотни в полку Врангеля.Казаки как тогда, так
и сейчас уважали его, а даурские солдаты за заботу о них да-
же прозвали 32-летнего барона "дедушкой".
В ноябре 1918 года Р.Ф.Унгерн фон Штернберг получил чин
генерал-майора от Г.М.Семенова, избранного в октябре на
Войсковых Кругах Забайкальского казачества Походным атаманом
Амурского и Уссурийского казачеств, Войсковым и Походным
атаманом Забайкальского казачьего войска, бывшего в должнос-
ти командира 5-го Приамурского корпуса; в ноябре же атаман
Семенов был утвержден казачеством командующим Отдельной Вос-
точно-Сибирской армией.
Приезжавший в то время в Даурию корреспондентом эстлян-
дец А.Грайнер так описал своим впечателния об Унгерне:
"Передо мной предстала странная картина.Прямо на пись-
менном столе сидел человек с длинными рыжеватыми усами и ма-
ленькой острой бородкой, с шелковой монгольской шапочкой на
голове и в национальном монгольском платье.На плечах у него
были золотые эполеты русского генерала с буквами А.С., что
означало "Атаман Семенов".Оригинальная внешность барона оза-
дачила меня, что не ускользнуло от его внимания.Он повернул-
ся ко мне и сказал, смеясь:"Мой костюм показался вам необыч-
ным?В нем нет ничего удивительного.Большая часть моих всад-
ников - буряты и монголы, им нравится, что я ношу их одеж-
ду".
На территории Забайкалья при правлении атамана Семенова
были разные темницы, где содержали и пытали арестантов, но
даурская тюрьма Унгерна запомнилась многим больше всех.Свя-
зано это, как ни странно, с тем, что больше свозили в нее не
пленных красных, а своих как на гауптвахту и всех подозри-
тельных.Например, периодически Унгерн объявлял войну спеку-
ляции, пьянству и проституции.И если сам Семенов в этом клю-
че лишь однажды заточил в монастырь прелюбодеек-жен офице-
ров, то Унгерн у себя за решетками перевоспитывал такой на-
род до потери сознания.Грайнеру по этому поводу он сказал:
- Я не знаю пощады, и пусть ваши газеты пишут обо мне
что угодно.Я плюю на это!Я твердо знаю, какие могут быть
последствия при обращении к снисходительности и добродушию в
отношении диких орд русских безбожников.
Грайнер также отметил:
"Меня удивило, что он, оказывается, религиозен, ведь я
разговаривал с ним как с человеком, который не боится ни Бо-
га, ни дьявола".
Подручным в "перевоспитании", начальником гауптвахты в
Даурии барон сделал бывшего военнопленного австрийца Лаурен-
ца: своего земляка по австрийскому городу Грацу,- где, как
Унгерн утверждал, он родился.Через два года Роман Федорович
выскажет обоснование своей неумолимости:
- Некоторые из моих единомышленников не любят меня за
строгость и даже, может быть, жестокость, не понимая того,
что мы боремся не с политической партией, а с сектой разру-
шителей всей современной культуры.Разве итальянцы не казнят
членов "Черной руки"?Разве американцы не убивают электри-
чеством анархистов-бомбометателей?Почему же мне не может
быть позволено освободить мир от тех, кто убивает душу наро-
да?Мне - немцу, потомку крестоносцев и рыцарей.Против убийц
я знаю только одно средство – смерть!
Его заявление перекликается с таким же накальным кредо
другого монархиста из Белой гвардии - Дроздовского, полк чь-
его имени и после смерти этого генерала был неувядаем как в
беспощадности к себе, так и к противнику.У Дроздовского в
дневнике это звучало:"Два ока за око, все зубы за зуб".Пана-
зиатски-фанатичный Унгерн и православно-"отчеканенный" Дроз-
довский тем не менее сходятся, логически додумывая до конца
необходимость беспощадно карать коммунизм.
Барон Унгерн настолько по-восточному верил в Судьбу,
что вечерами в одиночку прогуливался верхом по сопкам вокруг
Даурии, откуда то и дело слышался жуткий вой волков и оди-
чавших собак.Он один знал и постоянно ездил к месту, где
обитал филин, уханье которого было хорошо слышно по но-
чам.Однажды Унгерн не услыхал этих привычных ему звуков и
решил, что пернатый любимец болен.Барон приказал дивизионно-
му ветеринару немедленно скакать в сопки, чтобы "найти фили-
на и лечить его".Из всего этого позже у харбинского поэта
Русского Зарубежья А.Несмелова родится замечательная "Балла-
да о Даурском бароне".
(Продолжение Очерка 8 Глава 3.)
|
|
| |
|