В.Черкасов - Георгиевский 'Кончина младшего сына генерала П.Н.Врангеля: Погибаю, но не сдаюсь!'
Послано: Admin 30 Мая, 2005 г. - 13:17
Белое Дело
|
+ + +
Для Врангелей, оставшихся 'под большевицкой пятой' в Петрограде и окрестностях жизнь была и продолжилась трагично. На еду барон Николай Егорович распродавал за бесценок 'собранное с такой любовью в течение полстолетия'. Великолепное ампирное зеркало на барельефах египетских сфинксов высотой около трех с половиной метров сторговал у него за картошку и забрал в деревню мужик-мешочник.
Когда после убийства председателя ПетроЧеКа Урицкого осенью 1918 г. большевики развязали красный террор, Врангель-старший решился бежать в Ревель, куда перебралось подведомственное ему Товарищество спиртоочистительных заводов. Однако его жена Мария Дмитриевна мечтала уехать в Крым, потому что сын и невестка ее об этом 'усиленно просили', как рассказывает она в своих мемуарах. Кроме того, с мужем баронессе было не по дороге, оттого что 'в Ревеле в то время были немцы, и во мне кипело патриотическое возмущение'. Баронесса горячо любила Императорскую Россию, что продемонстрировала и на Великой войне 1914 - 1917 гг., работая в Красном Кресте.
Судьба жестоко обошлась с Марией Дмитриевной, которой пришлось застрять в красном Питере аж до конца октября 1920 г., работая служащей Эрмитажа и по случаю, обладая поддельной трудовой книжкой с записью: 'Девица Врангель -конторщица'. А Николаю Егоровичу удалось выбраться из Совдепии на поезде под видом больного немца в оккупированный германской армией Псков, потом - в Ревель и вскоре - в Финляндию. Лишь в 1920 году они воссоединились с женой в Дрездене, а в 1922 году перебрались к генералу П.Н.Врангелю, семье сына в Сербию, где летом 1923 года Николай Егорович скончался в городе Сремски Карловцы. Мария Дмитриевна позже вслед за сыном переехала в Брюссель.
Мемуары баронессы Марии Дмитриевны, включенные в этот сборник, уже самим заголовком говорят о крайней неприязни и издевке М.Д.Врангель ко всему, во что превратилась под большевиками былая Россия, - 'Моя жизнь в коммунистическом раю'. Немудрено. Когда прочтешь о ее жизни в этом, так сказать, адском раю, поражаешься, что столько пережившая там пожилая женщина; казалось бы, изнеженная дама высшего света еще сумела собрать душевные и духовные силы, дабы не утопить впечатления в сплошной ненависти. Конечно же, оценки баронессы совершенно противоположны основному тону ее либерала-супруга в его мемуарах. Очевидно, что мать Белого барона П.Н.Врангеля не страдала никакими интеллигентскими комплексами и ясно видела, кто виноват в грязном, кровавом советском хаосе и что с ним делать, как и демонстрировал в те времена ее сын, спасая с героями своей Русской Армии честь Отчизны.
В эмиграции Мария Дмитриевна продолжала мемуарную работу. На пятилетие кончины генерала П.Н.Врангеля газетой 'Возрождение' (25 апреля 1933 г.) были опубликованы фрагменты ее новых воспоминаний 'На чужбине'. К этому времени Мария Дмитриевна собрала интересный архив, который передала в мае 1933 г. в Гуверовский институт войны, революции и мира (Стэнфорд, Калифорния, США). Впервые о нем она рассказала в 1928 г. в предисловии к предполагавшейся книге (Здесь и далее цитируется по работе: Шевеленко И. Материалы русской эмиграции 1920-1930-х гг. в собрании баронессы М.Д.Врангель. (Архив Гуверовского Института в Стэнфорде). - Стэнфорд, 1995.):
'Я смотрю на свой труд как на сырой материал, собранный по свежим следам, пригодный в будущем, быть может, для серьезного труда специалиста-историка. Ввиду разнообразия материалов, сделать сейчас из этих данных одно целое, стройное пока не могу, так как работа моя единолична, и объять необъятное я не в силах. Поэтому я мыслила представить материалы по странам в алфавитном порядке, как они получены от очевидцев, предварительно сделав краткий обзор по различным отраслям культурных достижений на чужбине, характеристику беженцев, самопомощь, отзывы иностранцев и их помощь. Источниками, по условиям бельгийской жизни, служили только русские газеты, а главное, присылаемые мне материалы и любезные сообщения сведений отзывчивых лиц, большей частью видных деятелей, близко стоявших к вопросу'.
А вот что написала баронесса М.Д.Врангель в предисловии 'Как создался мой архив' для Гуверовского института:
'После внезапной кончины мужа мне пришла мысль заняться составлением Архива о Русской Эмиграции после революции 1917 года. Цель работы: закрепить по свежим следам для будущего - дела, деятелей, родные таланты, пережитое ими. Поделилась мыслью с сыном (П.Н.Врангелем, который ответил следующим письмом. - В.Ч.-Г.). 'Мысль блестящая! Но, не желая Тебя разочаровывать, должен Тебе откровенно сказать, что при существующем положении русской эмиграции достичь успешного результата почти невероятно. Забота о завтрашнем дне, не только для себя, но и для семьи, нужда подчас такая, что и марки не на что купить, а Ты надеешься получить материалы, не имея средств оплачивать, стало быть, безвозмездно. Но попробуй, конечно, это даст Тебе умственный интерес, и то хорошо'.
По счастью, предвидение сына не оправдалось. С первых же шагов посчастливилось, все откликнулись с готовностью. Материалы для Архива посыпались, и совершенно безвозмездно. Сын был очень занят, а вокруг к моей задаче отнеслись вполне равнодушно, были такие, что даже возмущались, что в такое трагическое время можно заниматься такими пустяками, находили, что это все равно, что собирать почтовые марки, - детская забава. Одним словом, ни совета, ни поддержки, как взяться за дело, ни от кого.
Прежде всего надо было раздобыть адреса, к кому обращаться. Выработав план работы, составила анкету и обратилась в газету 'Новое Время' в Белграде с просьбой дать мне список подписчиков.
С.Н.Палеолог и профессор В.Х.Даватц мне в этом помогли. Использовала список, причем каждого адресата просила указать, к кому бы могла еще обратиться. Круг моих корреспондентов ширился, я уже забралась во все части света. И по мере того, как материалы накоплялись, я усмотрела, что работа моя, как длиннейшая нить нескончаемого клубка, один вопрос родит другой - вот почему во вред моему Архиву я увлеклась и разбросалась; объять все невозможно, вот отчего отчасти некоторые Отделы [архива] бедны.
Кроме того, не имея средств материальных, веля я работу по-беженски: ни секретарей, ни дактило, ни машинки, письма писала все от руки, по подсчету около 1800 в год. В течение 4-х лет всю работу вела единолично, писала направо и налево, систематизировала материалы, читала ежедневно 5 газет, делала вырезки, наклеивала. Последние два года с наплывом материала одной справиться было немыслимо.
Пригласила на 3 часа ежедневную помощницу. Увлекаясь все более и более, затеяла в дополнение к материалам собирать альбомы лиц всех профессий и положений, работавших на чужбине в наши тяжкие дни, начиная с митрополитов и прочих иерархов. Ученые в Европе и Америке, писатели, военные, композиторы, общественные деятели, артисты и т.д. - кого только в них нет. Столько славных имен, составляющих нашу национальную гордость, собрано воедино. Для составления этих альбомов пригласила специалиста на 3 часа в день 3 раза в неделю - вот и весь мой персонал за 6 лет работы.
Какое отношение к моей задаче встретила я в эмиграции? Различное. Лица, чтившие память моего сына, во имя его трогательно спешили исполнить мою просьбу по мере сил и возможностей. Не считая допустимым для такого Архива, как мой, цель коего отразить, по возможности, работу всей эмиграции, вносить политическое пристрастие, я стремилась отнестись с интересом, как к работе правых, так и левых.
Причем справедливость требует сказать, что наиболее активную деятельность на чужбине проявили левые, отчасти потому, что располагали большими средствами. Кроме того, в их рядах были испытанные годами работники. Прага была их центром и получила наименование 'мозга эмиграции'. Один Русский Исторический Заграничный Архив какое грандиозное учреждение! К сожалению, у многих из видных [левых] деятелей [было] определенное стремление отмежеваться от лиц инакомыслящих. На все попытки моего обращения к ним ответа не получалось, за исключением одного известного писателя, заявившего мне, что он, хотя 'левый из левых', 'ввиду культурности моей работы', мою просьбу исполняет. Целый ряд лиц своеобразно относились к моей задаче. Мне отвечали, что известная скромность 'мешает им говорить о себе'. Были лица, которые, имея родных в Совдепии, боялись общаться со мною, писали, что имя 'Врангель' теперь страшнее имени Бакунина в былое время.
Более всего я смущалась обратиться к ученым, и должна отметить, что именно среди них встретила наибольшую отзывчивость и поддержку, особенно в Америке. Не теряю надежды, что мой маленький труд, который я делала по мере сил и умения, в который вложила всю душу, который явился моим спасителем в дни моего горестного одиночества и дал смысл моей жизни, окажется не бесцельным при возрождении нашей дорогой Родины и, быть может, принесет будущему историку нашей злосчастной эпохи хоть маленькую пользу. Я не могу закончить эти строки, не поблагодарив горячо всех, всех, оказавших мне поддержку'.
Баронесса М. Д. Врангель последнее время своей жизни проживала в Брюсселе в доме генерал-лейтенанта Генштаба Алексея Петровича Архангельского (1872 - 1959). На гражданской войне он служил помощником начальника Общего отдела Военного управления ВСЮР при главнокомандовании генерала А.И.Деникина, потом - дежурным генералом штаба Русской Армии генерала барона П.Н.Врангеля, в эмиграции являлся начальником отделения личного состава штаба Главнокомандующего ген. бар. П.Н.Врангеля, с октября 1926 г. исполнял должность помощника начальника штаба Главнокомандующего, с 1927 г. - председатель Общества офицеров Генштаба, с марта 1938 г. - глава РОВС.
Мария Дмитриевна Врангель скончалась 18 ноября 1944 г. и похоронена на брюссельском Юккельском кладбище, как сообщает 'Genealogisches Handbuch der baltischen'.
|
|
| |
|
