МЕЧ и ТРОСТЬ
28 Мар, 2024 г. - 10:50HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Апостасия
· МП в картинках
· Царский путь
· Белое Дело
· Дни нашей жизни
· Русская защита
· Литстраница

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год
· КОЛЕМАН: Тайны мирового правительства

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
В.И.Лихоносов “Внуку генерала Корнилова”, эссе, часть 2
Послано: Admin 29 Авг, 2007 г. - 00:52
Белое Дело 
Окончание произведения, начало см. В.И.Лихоносов “Внуку генерала Корнилова”, эссе, часть 1 Выделение фрагментов текста редакции МИТ.

5
Где вы были, теперешние ряженые белогвардейцы? На каких партийных собраниях одобряли ленинскую политику, кому кла­нялись в ножки, каких имен нарочно не слышали? Когда власть проклинала царскую старину, крушила генеральские и купечес­кие особняки, в каких пивных вы сидели и о чем трепались? Сумели вы пожалеть Фоку Савельевича? Или побоялись зайти к нему?

И в толпе кубанских красавиц, в кругу певичек и журна­листок, в стане казачек нет ни одной, равной сестрам милосердия в те скоротечные годы русской тризны.

- Христос Воскрес! - сказал он тогда сестричке в Васюрин­ской, единственной родной душе, еще помнившей радостное причастие в дни отца-матери.

- Воистину Воскрес!

На земле, где в церковь ходили в нарядных черкесках, редкий казак крестил нынче лоб в Божий праздник. Какого уж Корнилова врошить!

6
- А как надеялись! - жалеючи говорил мой товарищ Федор. - До последнего жили и не верили в гибель. Колокольным звоном встречали елизаветинцы, когда корниловцы переправлялись с черкесской стороны.

- Разгул невероятной бесовщины, торжество хама были так непривычны для русских, что никто не допускал иысли: босяки выкинут с родной зеили самых лучших, сорвут все тычинки с цветка и усядутся надолго. В голове такое не укладывалось. Считали: это временно, это будет стоить крови, но сатанинство кончится. Красные умирали за присвоение чужого имущества, а горстка офицеров готова была отдать все дома и поместья ­- лишь бы стояла старая православная Россия. Во главе с Госу­дарем, а не Бронштейном. Я, когда листал деникинские газеты, все как бы подталкивал их душой: ну, господа, еще, еще немножко, и Россия снова ваша. И у нас до сих пор не понима­ют, уже новые разорители пришли (абсолютно того же типа) и никто не понимает.

- Как их мало было, когда шли к Сенному рынку.

- Всего - ничего. От кожевенных заводов атаковали. Красных тысячи две, а корниловцев сорок семь человек. Ротмистр Дударев вел. И вдруг как гром: приказ "отступать!" О ужас: генерал Корнилов убит! Ты ездишь на трамвае по истории. Тут не один погиб.

- У меня огород под Елизаветинской, - безрадостно скаазал Федор. - Кубань, деревья, горы видны - такая красота. И где­-то рядом переправлялись они.

- От аула Папахес. Корнилов лежал мертвый, а еще переправлялись.

- Но как эти наши идиоты придумали, что Корнилов скончался за пять-шесть верст от хаты, на берегу?! Чего бы его туда повезли? По сырому болоту, это версты четыре, Кубань далеко отворачивается от дороги на Елизаветинскую.

Я усмехнулся.
- Надо знать советского человека. Они ведь никогда ничего не читали. А из Америки им обещали доллары. Казаки. И о скачках доллара на бирже они думали больше, чем о Корнилове.

- Даже не знали, что та хата еще стоит целая. Когда я их поймал, они тут же соврали: "Корнилова ранило в хате, а скончался он там. За свалкой, значит.

- Так и сказали? Им бы почитать газету Шульгина "Великая Россия" за 18-й, 19-й годы, там все написано: вынесли из хаты "под защиту обрыва Кубани", через десять минут он скончался, не приходя в сознание. Кто свидетель, кому больше верить: офицеру Добровольческой армии или продажному советскому кандидату наук, поившему "в эпоху развитого социализма" за свою диссертацию пол-Москвы?

- И как быстро сообразили: Америка, доллары, новая тема, безопасное дельце. Образовали благотворительный фонд имени Корнилова, назначили себя президентами, секретарями.

- Сколько мы тут ходили с покойным писателем, адъютанта Резак-Бек-Хаджиева он все цитировал. Читали они Бек-Хаджиева? Ходили, секретничали, а теперь нас величают"красно-коричневыии", а они, купцы советской закалки - белогвардейцы!

- Но русские-то в Америке - чего они так влопались?

Федор не ждал ответа, но я сказал:
- Они никогда не жили в России. Родились в Югославии. Старые уже, никого нет, казаки свару тут завели меж собой. И всегда в таком случае торжествует третья мерзкая сила. Жируют на костях национальных героев. В Америке русские верят, что победили чистые враги коммунизма. Победили жулики.


- Все как-то жутко провалилось в тот час, когда обещалась благая весть. Наши знакомые патриоты словно утонули. Пишут что-нибудь?

- Нет. Читают лекции на Западе.

И я вспомнил: сколько приезжало москвичей, трапезовали у Федора с криками и проклятиями (понятно чего), но ни разу не вспохватились пройтись по берегу к бывшей ферме, принести к хате полевой цветочек. Костерили некое племя, виноватое в перемене двуглавого орла на звезды (и много правды в этой версии), но сами-то мы отрекались от своих святынь трижды, как Петр от Христа (и даже чаще). Какие разудалые по пьянке речи! Летели писатели над Кубанью, еще шумело в голове после банкета в Ростове, но запасливые москвичи доставали из портфелей и сумок поллитровки и колбаску, передавали через головы, пили без тостов и вдруг сын профессора закричал на весь салон: 'Господа! Мы пролетаем над землей, где был убит русский витязь Лавр Георгиевич Корнилов. Прошу всех встать". И все поднялись на минуту молчания. Все! Даже важный комсомольский секретарь. Кто-то запел: "Вспомним Корнилова, как умирали..." Рисковали, но обошлось: Брежневу не доложили. Чего в этом было больше - вызова или одиночества? И крики, и пение, казалось, проникали в могилы. В другой раз эта же компания пересекала в полночь Красную площадь (опять после банкета), и один молодец (сын Георгиевского кавалера) упал на колени перед храмом Василия Блаженного и громко попросил у Бога и русских святых приблизить день отчаяния, когда русские сметут мавзолей дьявола и поставят у стены усыпальницу последнего Государя Николая Александровича. Куда попрятались эти умные прекрасные златоусты в годы новой смуты? Постарели, устали? Нигде их не слышно.

С Бурсаковских скачек виден на изгибе край Екатеринодара с крестами Троицкой церкви. На глиняной круче постигла Добровольческую армию великая беда. Несметные звезды глядели на эту полоску семьдесят лет; кто-то долго-долго горевал на кубанской земле. У туманно-синих гор вдали сердце каменное; у реки Кубани, девичьей косой лежавшей к Хомутам, вода молчалива. Маленькая роковая хата покорно приняла новых постояльцев. В городе постукивали на рельсах трамваи, публика гуляла по воскресеньям до городского сада, 1 мая и 7 ноября стояла власть на трибуне, а хата у обрыва как будто исчезла. Представьте многолетние ночи, зимние бури, весенние разливы, ветер, лунный свет в окне и какой-то сарай, заколоченный, быть может, на временной могиле генерала. Кто сюда тайно приходил в первые или поздние годы, помолчал и ушел потихоньку? Если бы узнать, подслушать чужие шепоты, перевести в речь молчание души, какую книгу скорби можно составить! В этой хате сковырнулась надежда на спасение России. И если дерево, камень, дно реки, тропинки хранят в себе время, то в каждом сучке и в гвоздике прячет все и хата - и что ж она молчит, облезлая, печальная?

Весной под кручей тысячи консервных банок просыхают после отступления воды; на кромке земли вверху - кучки куриных перьев, картофельной кожуры, бумажный сор. За сараями - воинственно ставшая на углу бензоколонка, стена магазина "Автозапчасти". Несчастная Россия. Что ж так долго растут твои святые отроки Варфоломеи?

В хате перебиваются в тесноте четыре семьи, но всегда в любой час встретит нас у порога сладкоголосая женщина, постоит обрадованная, потом по коридорчику, суженному газовыми плитами, ведрами, тумбочками, проведет к двери и впустит в ту самую комнатку, где все и случилось 31 марта 1918 года. Она в ней живет. Этакая кладовочка с двумя окошками. Просилась в казенную квартиру еще ее бабушка, потом мама, но напрасно. Речь женщины - ласковое щебетанье. Она читала кое-какие путаные книжки и перед всяким гостем чувствует себя немножко виноватой - "за неполные сведения" о генерале.

Федор спросил:
- Кто приходил сюда?

- Из Америки двое были.

- Они со мной были, - сказал я.

- С вами, правильно, с вами, - порадовалась она тому, что не солгала. - И были еще.

- Из Франции.

- Точно. А-ах, вы же и приводили их.

- А местные?

- Нет.

- Внук Корнилова живет в Бельгии. Был в Москве, но сюда не приехал. Они приедут и почувствуют то же, что князь Касаткин-Ростовский написал еще в 1919 году: "И Родина двери свои им открыла, но ран не омыла им нежной рукой. Под кровом родным, куда сердце манило, в отсутствие их поселился чужой." Вам жалко Корнилова?

- Жа-алко, - протянула она; наверное хотела угодить нашему настроению. - Сделали бы музей, а нас переселили.

- Если бы вы писали стихи о красных тачанках, о революции, которая "всегда в моей груди" (один штатный партийный поэт писал), вам давно уже и квартиру бы дали, и пенсию повышенную. Крыс много? Говорят, какие-то страшные крысы. Написали бы, что крысы - это белые бандиты, что Екатеринодар был городом лавочников, буржуев и пьяных офицеров, и вы бы горя не знали.

Она смутилась, - мол, не поэт я и в политике не соображаю и снова нежным голоском, словно запыхавшись, стала перечислять книги, которые "так красиво описывают разные события". Я не перебивал: книги были подлые, но народ привык считать их единственными.

- Какие же это цветы могли вырасти в марте, интересно? Когда Корнилова отвезли в Елизаветинскую, обмыли, одели, то гроб убрали первыми, как пишут, весенними цветами. Какими?

- Белой китайской сиренью?

Что стало с казаком, в хате которого обмывали тело Корнилова? Хата стояла еще в 1970-е годы. Вы, внук генерала, Лавр Алексеевич Шапрон дю Ларре, не появились у нас на берегу, ­чего уж ждать от других? Но каюсь: напрасно взывать! Белой Идее здесь нет сочувствия. Если хату снесут, сладкоголосая женщина где-то у подъезда казенного дома будет при случае рассказывать о последних гостях. Она вышла с нами на кручу.

- От пристани Дицмана возили сюда на поклон гимназистов. Памятник был здесь?

- Так и писали: крутой желтый обрыв. Внизу, через реку, болотистый луг. Под обрывом небольшая плита, на ней черный крест. На стене портрет. Рядом с дверью тернистый венец с двумя скрещенными шашками и Георгиевская лента. В углу на маленьком столике две лампады. На символической могиле белый деревянный крест. И писали: "вид на Кубань, высокий крутой берег с далеким горизонтом, внизу Кубань вьется лентой, сияя серебром."

Двадцать лет назад читал я в белогвардейской газете: "И на этом отвесном берегу на фоне далеких церквей, уносящих сердце еще дальше под вековые своды кремлевских куполов, какой-то глубокий мистический смысл приобретает могила человека, останки которого в НЕЙ НЕ покоятся, чей прах, сожженный презренной преступной рукой, был развеян по простору родной земли".

- Но как же в Америке казаки поверили этим стряпчим, а не тебе?

- Я им перестал писать. Они еще спохватятся. Отцы их в гробах переворачиваются - кого они выбрали? У них в руках все воспоминания. Пусть почитают. 1 октября 1918 года рядом с крестом "на месте кончины генерала" поставили крест над свежей могилой супруги его Таисии (она умерла через несколько месяцев). Отслужили панихиду об успокоении души воина Лавра, ВИТЯЗЯ ЗЕМЛИ РУССКОЙ. Были дочь Наталья, вдова генерала Алексеева, генерал Драгомиров. Священник назвал место Лавра Георгиевича Всероссийской Голгофой. Если бы читали большевички из фонда имени Корнилова, то не полезли бы со своими докладами в Америку: ах, мы, герои, устроили поминки; мы белые! Знали бы, что рассказывал дежурный офицер: генерал погиб в 7 часов 20 минут утра; сидел на кровати и пил чай с адъютантом Долинским. Что это мы стоим втроем? Тут бы должны ходить толпы. Добровольцы мечтали: после победы над большевиками вознести молитвенный памятник, усыпальницу, церковь, музей. Рядом - санаторий для инвалидов-корниловцев, сад по типу английского с коттеджами для семейных и холостых инвалидов, лечебницу, школу для детей. 26 мая (по старому стилю) в 1919 году был днем Корниловекого союза. Они мечтали, ушли, а что мы видим? Курятники, гаражи, собаки бегают, базар у магазина “Автозапчасти”.

(Окончание на следующей стр.)

 

Связные ссылки
· Ещё о Белое Дело
· Новости Admin




<< 1 2 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют..