В.Черкасов – Георгиевский. Очерк “Русские ”дворяне шпаги” в гвардейской элите”. Часть II.
Послано: Admin 20 Сен, 2006 г. - 15:19
Царский путь
|
Окончание очерка. Начало см. В.Черкасов – Георгиевский. Очерк “Русские ”дворяне шпаги” в гвардейской элите”. Часть I.
Франция, Версаль. Дочь Главнокомандующего Добровольческой армией, ВСЮР генерала А.И.Деникина – Марина Антоновна Деникина (слева, у нее дома) и писатель В.Г.Черкасов-Георгиевский.
Для того чтобы представить все великолепие конногвардейского вида, можно рассмотреть и сегодня в Петербурге памятник Государю Императору Николаю I, установленный в 1859 году и отлитый по модели скульптора П. К. Клодта. Государь изображен в конногвардейском мундире, все детали которого скрупулезно воспроизведены. Опишем это для наглядности в цветовой гамме: желтая каска-шишак с возвышающимся над ней рельефным двуглавым орлом под короной; белый колет –– мундир с застежками на крючках посередине груди; красная безрукавка-супервест с вышитым золотым орлом на груди; белые лосины, заправленные в ботфорты со шпорами; белые перчатки с крагами-раструбами. В праздничной форме надевался алый колет с петлицами и галуном по прибору, синие брюки-чакчиры с двухрядным лампасом и выпушкой по цвету погона, ботинки с бальными шпорами, белые перчатки.
С левого бока статуи Императора Николая Первого виден и палаш образца 1826 года –– с темляком, на пасовых ремнях портупеи. Его стальной клинок был прямым, однолезвийным, с двумя широкими долами. Несколько изогнутая рукоять изготовлялась из дерева с поперечными желобками, оклеивалась черной кожей и обматывалась витой проволокой. На верхней части здесь располагалась фигурная металлическая втулка, на которую насаживалась выпуклая головка. С 1909 года на ней будет изображаться растительный орнамент и вензель Императора, в Царствование которого владелец получил первый офицерский чин. Общая длина палаша была около 1 метра 15 сантиметров, длина клинка –– с метр, ширина клинка у пяты –– около 3,5 сантиметров, а весило знаменитое оружие свыше двух килограммов.
Среди эдакого исторического и мундирного блеска нисколько не смущающийся родовитый «вольнопер» Врангель к марту 1902 г. закончил полковую учебную команду и стал унтер-офицером. В июле барона произвели в эстандарт-юнкеры, то есть, в старшего унтера из дворян, что уже выше армейского прапорщика.
Казармы Конного полка были в самом центре столицы, и особенно привлекал внимание великолепием архитектуры Конногвардейский манеж. Его построил искусный Джакомо Кваренги в 1804 –– 1807 годах, вписав в ансамбли Исаакиевской и Сенатской площадей. У восьмиколонного портика главного фасада по обеим сторонам входа стоят из каррарского мрамора группы эллинских мифологических героев Диоскуров –– уменьшенные копии античных скульптур перед Квиринальским дворцом в Риме.
+ + +
В мае 1906 года, когда до Государя Николая Александровича дошли все реляции, рапорты с театра русско-японской войны, Император всемилостивейше соизволил лично пожаловать за отличие в делах против неприятеля штабс-ротмистру 55-го Драгунского Финляндского полка барону П. Н. Врангелю орден Святой Анны 3-й степени.
Его воински знаменитая фамилия в наградных списках отложилась в феноменальной памяти Царя. Вскоре на полковом смотру Государь обратил внимание на поджарого барона в драгунской форме –– заслуженного казачьего офицера, храбреца-разведчика минувшей войны, недавно доказавшего свою преданность Престолу в Отряде Свиты Его Величества. Государь выразил удивление, отчего барон не служит в Конном полку, как многие Врангели? Тем более, темноволосый Петр Николаевич отлично подходил и по внешности к «масти» конногвардейцев, куда традиционно подбирали с усиками брюнетов роста не менее метра и восьмидесяти сантиметров, в то время как в Кавалергардский полк стремились брать голубоглазых и сероглазых блондинов, в Лейб-Гвардии Кирасирский Его Величества –– рыжеволосых и длинноносых.
Когда выяснилось, что Петр Врангель начинал службу конногвардейским корнетом, его дальнейшая судьба была решена Высочайшим соизволением. В августе барона «прикомандировали к Лейб-Гвардии Конному полку для испытания по службе и перевода впоследствии». А в марте 1907 года бывший штабс-ромистр обычного кавалерийского полка перешел в Конный полк с повышением, но лишь в чине поручика, так как гвардейское офицерское звание ценилось на два разряда выше обычного. То есть, старшие –– обер-офицерские чины 8 класса, к какому принадлежало звание Врангеля, имели соответствие: в сухопутной армии –– гвардии поручик и гвардии сотник, капитан в пехоте и артиллерии, командир роты, батареи, ротмистр в кавалерии, командир эскадрона, есаул в казачьих войсках, инженерский капитан в инженерных войсках; во флоте –– гвардии лейтенант в гвардейском экипаже, капитан-лейтенант в обычном экипаже, командир мелких боевых судов (миноносцев), командир боевой части (роты) на крупных кораблях; в гражданском ведомстве –– коллежский асессор.
А. П. Врангель в своей книге об отце рассказывает:
«По возвращении в Петербург Врангель сдавал экзамены в Академию генерального штаба и временно поступил в бывший свой полк Конной гвардии. Его грехи были забыты. Старый солдафон князь Трубецкой больше не командовал полком; новым командиром был нахичеванский хан Муслим, человек веселый, с нравом благодушного восточного владыки.
Почетным же командиром полка Конной гвардии был Император. Он часто посещал офицерские собрания и во время полковых праздников всегда принимал парад. На параде 1907 г. в белоснежном строю среди сверкающих шлемов и кирас внимание Императора привлек высокий офицер в скромном зеленом мундире линейного драгунского полка, грудь которого украшали боевые награды. «Кто этот офицер?» –– спросил Царь. «Капитан Врангель из 55-го драгунского полка временно зачислен в наш полк, Ваше Императорское Величество», –– ответил нахичеванский хан. Это имя было знакомо Императору по родственникам Врангеля, служившим ранее в полку; боевые награды также были оценены по достоинству и Царь сказал: «Я хочу, чтобы капитан Врангель служил в моем полку…» Так, минуя выборы, без всяких хлопот Врангель стал полноправным офицером Конной гвардии».
О том, как служилось в Конном полку и как это выглядело со стороны окружающих, помимо того, что мы раньше рассказали, интересны меткие замечания отца Петра Врангеля Николая Егоровича, тоже в прошлом конногвардейца, в его мемуарах:
«Конный полк и Кавалергардский из кавалерийских, Преображенский из пехотных полков слыли, и по традициям, и по составу офицеров, первыми полками гвардии. Конный полк, помимо этого, всегда находился под особым покровительством, как покойного, так и царствующего Императоров, которые обыкновенно и носили его полковую форму. В рядах его служило большинство Великих князей, высшие чины Двора; многие генерал-адъютанты и прочие лица Государевой Свиты были бывшие конногвардейцы; на каждого офицера полка смотрели как на младшего товарища и, когда могли, вытаскивали в люди. Поэтому служить в Конном полку желающих была масса, но в полк в те времена принимали крайне осмотрительно. Быть в его рядах считалось честью и давало с места известное положение в обществе…
Опишу форму обмундирования офицеров Конного полка. Серая тужурка для дома, зеленый сюртук с погонами для ношения ежедневно вне фронта, такой же с эполетами для обеда, однобортный зеленый виц-мундир для малых вечеров, балов, белый колет, обшитый золотыми галунами для фронта, алый мундир для свадеб и придворных балов, красный сюпервест для внутренних караулов и китель летом. Головными уборами были –– золоченые медные каски с большим золоченым орлом наверху или белым султаном, или просто шишаком. Были и синие рейтузы в сапоги или сверх сапог, и чикчиры с широкими, как у генералов, лампасами, и белые лосины, которые, слава Богу, надевались весьма редко. Носились они на голом теле и, дабы плотно облегали ноги, надевались предварительно смоченные водой. При них носились ботфорты с раструбами выше колен. При белом мундире носились краги, т.е. длинные перчатки почти до локтя, тоже с жестким раструбом. Во фронте всегда, сверх белого мундира, надевалась медная золоченая кираса. Завести все это стоило, конечно, не дешево, а таскать с собой в дороге не особенно удобно. Но зато это было удивительно красиво и парадно. И, увидев себя первый раз в зеркале в полной парадной форме, я, несмотря на всю мою философию и житейскую мудрость, почувствовал себя не то Лоэнгрином, не то Ричардом Львиное Сердце, во всяком случае уже не простым смертным, а важною персоною, избранником богов.
И не только я сам, но все вокруг меня прониклись уважением ко мне, поняв, что я уже не просто барин, а нечто более значительное, сверхъестественное, так сказать, украшение всей русской Империи. Мой камердинер, без помощи которого я всегда одевался, теперь с благоговением меня облачал, а швейцар, весь сияя, почтительно поздравил, как будто я попал не в нижние чины, а в генерал-фельдмаршалы.
Когда я вышел на подъезд, извозчики, неистово стегая своих лошадей, как оголтелые, подлетели ко мне.
–– Ваше Сиятельство, всегда со мной ездите.
–– На шведку, Ваше Сиятельство, мигом доставлю.
Но кучер их грозно окрикнул, и они, как стая воробьев, которым грозит опасность, разлетаются во все стороны. И кучер мой, обыкновенно степенный и солидный, почувствовал за своей спиной важную персону, как будто ошалел. Он мчится как оголтелый, орет во все горло на прохожих, и городовые вместо того, чтобы его остановить, только вытягиваются и козыряют».
Надо выделить, что именно для офицеров первых двух гвардейских кавалерийских полков: кавалергардов и конногвардейцев, –– существовала так называемая бальная форма, надевавшаяся два-три раза в год на дворцовые балы. К этому по разряду особой изысканности еще надо прибавить николаевскую шинель с пелериной и бобровым воротником, поэтому большинство элитных гвардейцев старалось перед выпуском дать заказы разным портным: так называемые первые номера мундиров –– дорогим портным, а вторые и третьи –– мастерам подешевле. Огромные затраты на обмундирование вызвали создание кооперации этих офицеров с собственными мастерскими.
Баснословными были и расходы на приобретение верховых лошадей. В гвардейской кавалерии каждый офицер, выходя в полк, должен был представить двух собственных коней, подходящих для строевой службы, армейский же кавалерийский офицер имел одну собственную лошадь, другую –– казенную.
В легкой гвардейской и армейской кавалерии офицеры без особого труда могли найти для себя подходящих коней. В «тяжелой» 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии: кавалергарды, конногвардейцы, кирасиры, лейб-казаки и казаки Лейб-Гвардии Атаманского полка, –– требовались особенно рослые кони, сюда не годились лошадки ни из казенных, ни из обычных частных заводов. Конский состав этих полков с трудом комплектовался несколькими частными заводами на Дону и на Украине, выращивавшими, хотя и не ахти породистый, но крупный и костистый молодняк.
Зато на парадах отборная кавалерия гвардейцев была изумительным по красочности и роскоши зрелищем. Серебристые линии кавалергардов на гнедых конях сменялись золотистыми рядами конной гвардии на могучих вороных, затем плыли серебристые шеренги кирасир на караковых конях и вновь ––золотистые всплески кирасир на рыжих. Вслед за ними лихо били в глаза красные линии донских чубатых лейб-казаков и шикарно –– голубые мундиры атаманцев, пролетавших обыкновенно наметом.
Кони 1-й самой элитной дивизии получали по четыре гарнца овса, 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии — по три гарнца, а армейская кавалерия — по два с половиной гарнца. Однако на смотрах некоторые армейские дивизии, особенно пограничных корпусов, оказывались по боевой подготовке и выносливости коней выше гвардейских. Причина была в неблагоприятных для занятий условиях расквартирования гвардейских полков. Особенно страдала первая бригада 1-й дивизии из кавалергардов и конной гвардии, располагавшихся в центре Петербурга. Большую часть года они не могли даже выехать в поле, заслужив прозвище «Бюро похоронных процессий» из-за постоянного участия в конном строю на похоронах бесчисленного генералитета столицы.
Все это не очень обескураживало и досаждало гвардии поручику Врангелю как уже опытному кавалеристу, закалившемуся под пулями и на горных перевалах Маньчжурии. После пережитого служба здесь представлялась барону неким променадом и отдохновением после фронтовой грязи, крови и «войны» с бунтовщиками в Прибалтике. Отличный танцор, даже дирижер на балах, завсегдатай Офицерского Собрания, остряк и прекрасный рассказчик Врангель, как потом писали этому свидетели, «обыкновенно не воздерживался высказывать откровенно свои мнения», «метко» характеризовал окружающих, из-за чего «уже тогда имел недоброжелателей».
(Окончание текста и фоторепортажа см. на следующей стр.)
|
|
| |
|
