И.Шауб “Русские писатели и Белое Дело”
Послано: Admin 11 Мар, 2006 г. - 12:10
Литстраница
|
Рецензент журнала "Красная новь" Н. Мещеряков в 1921 г. писал, что "чуть не вся литературная Россия после октябрьской революции ушла в белогвардейский лагерь"1. Это, конечно, гипербола. Однако проще перечислить тех литераторов, которые пошли на службу к большевикам2. Конечно, масштабы дарований не принявших новой власти писателей были столь же различны, сколь и роль их в Белом деле, Поэтому остановимся лишь на самых выдающихся и наиболее деятельных из них.
"СТОРОННИК ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ" (И.А.Бунин)
Первенство среди писателей, бесстрашно, последовательно и до конца своих дней отстаивавших Белое дело, безусловно, принадлежит лучшему и талантливейшему русскому писателю XX в., нашему последнему классику И.А. Бунину. До 1917 г. он не принадлежал к числу писателей какого-либо политического (как, впрочем, и эстетического) направления. Однако после всероссийской катастрофы во весь рост встал Бунин-гражданин. 26 мая 1918 г. он пересекает границу, "оставив за собой развалины России".
Революция была отвратительна Бунину и этически, и эстетически, и физиологически ("Я как-то физически чувствую людей", - неоднократно повторяет он столь близкие ему слова Л.Н. Толстого в своих публицистических заметках). Поэтому страстный Бунин чувствовал в себе все более крепнущую потребность бороться с большевиками не только словом, но и делом. В марте 1919 г., когда Добровольческая армия терпела поражения и банды атамана Григорьева готовились войти в Одессу, писатель говорил жене В.Н. Муромцевой-Буниной: "Мои предки Казань брали, русское государство созидали, а теперь на моих глазах его разрушают - и кто же? Свердловы? Во мне отрыгнулась кровь моих предков и я чувствую, что я не должен быть писателем, а должен принимать участие в правительстве". "Он сидел в своем желтом халате и шапочке, воротник сильно отставал, - продолжает Вера Николаевна, - и я вдруг увидела, что он похож на боярина. - Я все больше и больше думаю, чтобы поступить в армию добровольческую и вступить в правительство. Ведь читать газеты и сидеть на месте - это пытка, ты и представить не можешь, как я страдаю..."3
В апреле 1919 г. Одессу захватывают большевики. А буквально накануне в газете "Наше слово" появилась статья Бунина, где он "открыто заявил себя сторонником Добровольческой Армии"4. Несмотря на смертельную опасность и отсутствие заработков (печать закрыта), писатель не идет ни па какие компромиссы с новой властью, ожидая ее падения. После того как 24 августа 1919 г. Добровольческая армия входит в Одессу, Бунин участвует во всех торжествах по случаю освобождения города: присутствует в соборе на молебне и панихиде по убиенным, на параде добровольцев на площади, выступает с речью на банкете в честь главнокомандующего Вооруженными силами Юга России А.И. Деникина, а также при огромном стечении слушателей писатель дважды читает лекцию "Великий дурман", посвященную большевистской революции и ее деятелям.
Когда Добровольческая армия основывает в Одессе ежедневную общеполитическую и литературную газету "Южное слово", Бунин сначала входит в ее редакцию, а с 21 октября становится ее соредактором (совместно с академиком-византинистом Н.П. Кондаковым). В числе ее сотрудников - И.С. Шмелев, К.А. Тренев, С.Н. Сергеев-Ценский, А.М. Федоров. ("Впервые Ян (Бунин. - И.Ш.) на службе. Ему нравится, что он ездит на машине с национальным флагом", - записывает в дневнике В.Н. Бунина)5. На страницах "Южного слова" регулярно появлялись бунинские стихи и статьи, полемика с левонастроенными газетами "Одесские новости" и "Южный рабочий".
После поражения Добровольческой армии Деникина Бунин с женой в конце января 1920 г. навсегда покидают Россию.
В июне 1920 г. Бунин знакомится с П.Б. Струве, приехавшим в Париж для ведения переговоров о признании Францией правительства Врангеля (в котором Струве был министром иностранных дел). На вопрос политика о планах писатель ответил, что больше всего ему хотелось бы уехать в Россию.
В середине августа 1920 г. Струве от имени правительства Врангеля приглашает Бунина в Крым: "Переговорив с А.В. Кривошеиным, мы решили, что такая сила, как Вы гораздо нужнее сейчас у нас на Юге, чем за границей. Поэтому я послал Вам телеграмму о Вашем вызове"". Ответа Бунина на эту телеграмму в архиве Струве нет. Поездка писателя в Крым по неизвестным причинам не состоялась. Возможно, просто из-за плохого самочувствия после всех тягот, перенесенных после бегства из Одессы.
15 ноября 1920 г. В.Н. Муромцева-Бунина пишет в дневнике: "Армия Врангеля разбита. Чувство, похожее на то, когда теряешь близкого человека"'.
Хотя Бунин и не стал политическим деятелем, он до конца своих дней продолжал бороться с большевизмом своим самым мощным оружием - словом. "В одной только книге моих "Воспоминаний" напечатано такое количеств строк и целых страниц, посвященных большевикам, что они посадили бы меня на кол, будь я в их руках", - констатировал он незадолго до смерти8.
Заслуживает внимания вопрос о политической позиции писателя. По мнению О.Н. Михайлова, виднейшего отечественного специалиста по русской эмигрантской литературе, Бунин был "одним из лидеров белого движения"9, который с первых дней своей "горестной эмигрантской жизни" занял "крайне правые позиции"'". Действительно, страстность и резкость бунинских статей выделяет его во всей эмигрантской публицистике.
Однако это еще не основание для вывода о принадлежности Бунина к "крайне правым" и дело здесь не в нереализованности участия в политической деятельности и не в признании им идеи демократии11 (хотя и не для России)12. Для любой идеологии Бунин был "слишком чистым художником" (по словам 3. Гиппиус). Сам же он в 1919 г. так выразил свое политическое "кредо": "Я не правый и не левый, я был, есть и буду непреклонным врагом всего глупого, отрешенного от жизни, злого, лживого, бесчестного, вредного, откуда бы оно не исходило"13.
При учете всего, что нам известно о политических взглядах и деятельности Бунина, его позицию можно назвать правоцентристской.
"ЗАКЛЯТЫЙ ВРАГ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ" (А.И.Куприн)
В июне 1921 г. в Париже прошел съезд русского "Национального объединения". Однако удалось объединить только умеренные группы эмиграции - правых кадетов, некоторых социалистов и беспартийных центристов. В числе делегатов этого съезда наряду с Буниным был и А.И. Куприн, который во время наступления Северо-западной армии генерала Н.Н. Юденича на Петроград издавал в Нарве и Гатчине ежедневную газету "Приневский край" под началом П.Н. Краснова, доблестного кавалерийского генерала и плодовитого писателя. Свое сотрудничество со штабом Юденича, а также события похода его армии Куприн ярко отразил в автобиографической повести "Купол св. Исаакия Далматского"14.
"С чувством некоторого умиления" читал Куприн в большевистских газетах "лестные строки" о себе: "Из одной заметки я узнал, что штаб Юденича помещается в моем доме, и я неизменно присутствую на всех военных советах в качестве лица, хорошо знающего местные условия, Василий Князев почтил меня стихами: "Угостил его Юденич коньяком, Куприн стал нам грозиться кулаком""15.
Пролеткультовец В. Князев еще 4 августа 1918 г. в газете "Красная колокольня" обвинил некогда либерального Куприна в намерениях реставрации монархии в связи с публикацией его статьи "Михаил Александрович" о Великом Князе. Эта статья во многом послужила поводом к аресту Куприна ЧК16.
А Д. Бедный в "Московской правде" (1919. N 428) писал, что Куприн "сделался наиболее заклятым врагом Советской власти", "скатившись в болото махровой монархической белогвардейщины"17. Все это писалось о Куприне, который еще недавно радостно приветствовал свержение самодержавия!
Сотрудничество со штабом Юденича продолжалось недолго. В начале ноября вместе с отступившими белыми войсками Куприн оказался в Эстонии, затем в Финляндии, откуда в середине 1920 г. перебрался во Францию.
В мае 1937 г. тяжело больной Куприн, узнававший в это время лишь свою жену, при содействии И.Я. Билибина был привезен в СССР18. В 1938 г. он умер.
"...СТРАШЕН ДЛЯ ВСЕГО МИРА" (А.Т.Аверченко)
Более весомый вклад в Белое дело совершил А.Т. Аверченко, сатирик, которым, по словам Н. Тэффи, "зачитывались все... начиная с императора Николая II и кончая ссыльной эсеркой". Заняв резко отрицательную позицию по отношению к захватившим власть большевикам, Аверченко прожил в Петрограде до момента, когда в августе 1918 г. по постановлению советской власти был закрыт его журнал "Новый Сатирикон". Впоследствии Аверченко так рассказывал о своих странствиях в фельетоне "Приятельское письмо Ленину": "Я на тебя не сержусь, хотя ты гонял меня по всей России, как серого зайца: из Киева в Харьков, из Харькова в Ростов, потом Екатеринодар, Новороссийск, Севастополь, Мелитополь, опять... Севастополь. Это письмо я пишу тебе из Константинополя, куда прибыл по своим личным делам"19.
В белом Ростове-на-Дону Аверченко кроме устройства вечеров юмора сотрудничал в газете "Приазовский край". В большевистских "Известиях" за 14 февраля 1919 г. упоминается о том, что на Кубань и на Дон "слетались все желтые журналисты и писатели", и там занимаются "почетным делом лизания союзных и генеральских пяток". В заметке перечисляются имена публицистов и журналистов, среди которых указывается и Аверченко, про которого сказано: "Нагоняет строчки о большевиках Аркадий Аверченко". Приехав в свой родной Севастополь в марте или апреле 1919 г., Аверченко счастливо избежал там участи многих врагов советской власти и дождался освобождения города войсками Деникина в июне того же года. В Севастополе он прожил немногим более полутора лет, т.е. до начала ноября 1920 г
Вскоре после того как Севастополь был занят войсками Деникина здесь начала выходить "беспартийная общественно-политическая и литературная" газета "Юг" (впоследствии "Юг России"). Ее первый номер вышел 25 июля 1919 г. с сообщением о том, что в газете принимает участие ряд известных журналистов (главным образом из числа бывших сотрудников московского "Русского Слова"), профессоров, общественных деятелей и писателей. Среди последних упоминаются, кроме Аркадия Аверченко, писатели И.Д. Сургучев, Е.И. Чириков и И.С. Шмелев. В первом же номере газеты "Юг" появляется фельетон Аверченко, а через несколько дней в той же газете находим его призыв к состоятельным гражданам Севастополя жертвовать на нужды Добровольческой армии, оканчивающийся так: "Прижимая руку к сердцу, умоляю вас: докажите, что вы, прежде всего дети измученной, страдающей России, а потом уже богатые буржуазные человечки".
Свою деятельность в театре Аверченко начинает с устройства платного вечера-кабаре, чистый сбор с которого поступил в пользу "Комитета по оказанию помощи вдовам, сиротам и чинам Добровольческой армии, пострадавшим в борьбе с большевиками".
2 ноября 1919 г. в Севастополе отмечалась годовщина основания Добровольческой армии. По этому случаю в театре Городского собрания был устроен большой спектакль-концерт, где вместе с Аверченко выступила другой популярнейший сатирик - Надежда Тэффи. В сообщении об этом вечере в газете "Юг" Аверченко вновь призывал севастопольских граждан проявить жертвенность, памятуя о том, что жители города были спасены добровольцами от террора большевиков.
За время работы в газетах "Юг" и "Юг России" Аверченко напечатал более 190 фельетонов и рассказов. В своих произведениях писатель выражает надежду на успех антибольшевистской борьбы, призывает русских людей к исполнению гражданского долга, к жертвенному служению делу сопротивления надвигающейся стихии разрушения и бесправия. Осуждая партийно-политических деятелей-доктринеров, своими раздорами подрывавших, по его мнению, единение в лагере белых, Аверченко в то же время энергично выступал против попыток соглашательства с большевистской властью. Так, например, когда стало известно о переговорах Ллойд Джорджа с представителями большевиков, Аверченко напечатал фельетон, озаглавленный "Большевизм в образах". В этом фельетоне, обращаясь к политическим деятелям типа Ллойд Джорджа, писатель делает следующее заключение: "...большевизм страшен не для одной России - что Россия? Он страшен для всего мира!".
Верность Белому движению писатель сохранил и в эмиграции (он скончался в Праге в марте 1925 г.). Сборник рассказов "Дюжина ножей в спину революции" (1921 г.) удостоился похвалы и рецензии самого Ленина. "Вождь" отметил, что в ряде рассказов искусно изображена старая, "объевшаяся и объедавшаяся Россия". Назвав книгу "высокоталантливой", он, тем не менее, констатировал, что она написана с позиций "озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца"2". "Таланты нужно поощрять", - резюмировал Ленин и распорядился об издании сборника.
(Окончание на следующей стр. 2)
|
|
| |
|
