В.Черкасов-Георгиевский "Как я писал книгу «Колчак и Тимирева», как ее резали"
Послано: Admin 23 Окт, 2009 г. - 01:27
Литстраница
|
Нынче ежевечерне самый популярный на ТВ сериал об А.В.Колчаке «Адмиралъ», его всяко комментируют в интернете, и одним из «посерийных» комментаторов в своем ЖЖ является автор книги "Адмирал Колчак: правда и мифы" (Томск, 2007г.) В. Хандорин, который сообщает о себе в блоге, что он кандидат исторических наук, доцент, докторант Томского университета. Вот что В.Хандорин и его собеседница написали на мой счет и моей книги «Колчак и Тимирева» (М., Вагриус, 2006):
haliplea
Oct. 22nd, 2009
Если можно -- было бы интересно чуть подробнее узнать об отъезде Софьи Федоровны. Или где об этом можно прочесть достоверные сведения. Конечно, здесь создатели сериала решили драматизировать эпизод. В принципе, ведь были, наверное, и такие случаи -- с другими беженцами.
+
64vlad (В.Хандорин)
Разумеется! Насчет подробностей отъезда -- наиболее детально, наверно, у Черкасова-Георгиевского, он больше других уделял внимание личной и семейной жизни Колчака.
+
haliplea
Ох, я Ч-Г опасаюсь немного ;) Уж очень у него сложно порой отличить документ от домысла... Или нет?
+
64vlad
Согласен. Он из тех, кого называли "реакционными романтиками".
+
haliplea
Романтизм романтизмом, но надо же меру знать. Не буду судить обо всех его начинаниях и продолжаниях ;), но в сборнике воспоминаний баронов Врангелей он прямо в текст вставляет свои пометы вместо нормальных примечаний. Сами понимаете, у меня это вызвало легкий шок... Нас в РАНе по меньшей мере школят, как надо и как вообще допустимо комментировать публикации чужих текстов... Не понимаю, как можно даже в неакадемическом издании так делать...
+
64vlad
Я его воспринимаю проще -- не как серьезного историка, а скорее как Радзинского. То есть где-то есть и правда, а где-то и своя фантазия, такой скорее беллетрист от истории.
+
haliplea
Это конечно :) Но Вы же знаете, какая я въедливая ;) И вставлять комментарии в скобках во врангелевский текст считаю уж как-то чересчур...
+
64vlad
Тут я солидарен с Вами. Во всяком случае, в серьезных даже научно-популярных изданиях так поступать не принято... Хотя в принципе там (с отъездом С.А.Колчак. -- В.Ч-Г) ничего особенного не было. Вот после гибели А.В. Софья Федоровна действительно бедствовала, ей даже пришлось просить матпомощи у Нансена, который тогда активно помогал беженцам из Совдепии.
(Источник: http://64vlad.livejournal.com/15286.html)
+ + +
Сразу скажу, что «реакционный романтик» -- это верно, почти в точку в определении моих «Бури и натиска». «Беллетрист от истории» -- более расплывчато, полноценно не отвечает сути моих книг по Белому Делу.
Сравнение же с Радзинским неудачно потому, что тот пишет «как говорит». То есть, он поневоле чувствует себя прежде всего умельцем разговорного жанра, каким давно и прославился по ТВ, с разных эстрад. Посему и письменный текст он ставит уже с учетом этого, как бы монологом. Ему и его читателю легко представить себе Радзинского – с развевающимися кудрями или прикладывающего руки себе к груди. Я такой возможности лишен, за меня, как и за большинство писателей, отвечает только сам текст. В этом отношении вообще легче всем публично демонстрирующим себя литераторам, актерам-писателям. Например, неплохой прозаик Василий Шукшин тоже писал свои рассказы как бы монологом со сцены, это во многом и подкупает.
Мне подкупать нечем, так как мой портал «Меч и Трость», самым резким образом молотящий уже восьмой год, никого, даже моих близких соратников, восхитить не может. В лучшем случае – на «уважение» сие способно потянуть, думаю. А ведь именно на МИТ всегда, запустив поисковики в интернете на мою фамилию, и выходят все, кто желает со мной познакомиться поближе, внешне и в «отвязке» публицистики, журналистики.
Так вот, самое точное, что можно сказать о моих Белых книгах о генералах Деникине, Врангеле, адмирале Колчаке и других «вождях Белых армий», -- это есть биографии, жизнеописания. Они подразумевают автора не как историка, а как психолога, портретиста. Сию разницу хорошо понимают и сами историки. Например, однажды историк, главред альманаха «Белая Гвардия» В.Ж.Цветков так и сказал на мое замечание, что пишу-то я «не исторически». Сказал, благородно повышая мою «биографическую» роль:
-- Ну, историку важнее указать, какой полк и где в это время был, «технически» уточнить что-то по тому или другому сражению. А вот написать идеологию бойцов этого полка, участников этого сражения – сложнее.
Не знаю, кому что сложнее. Просто у каждого пишущего свои умения, свой стиль, владение пером, его знаниями, воображением. Историки и биографы. Думаю, что ни те, ни другие не лучше друг друга и не хуже. Они – просто ДРУГИЕ. Мне, например, скучно архивистки-библиографически выкладывать про то или иное, мне кажется, что я умею сказать об этом более полновесно-психологически звучащим Писательским словом. У каждого свой читатель. И меня, как видно выше из Хандоринского диалога, девушка (или дамочка?) haliplea плохо переваривает: «Нас в РАНе по меньшей мере школят, как надо и как вообще допустимо комментировать публикации чужих текстов... Не понимаю, как можно даже в неакадемическом издании так делать...» Ну, на то и РАН (Российская академия наук) -- это к г-ну Хандорину, Цветкову, а я-то ведь к своим биографиям являюсь и автором дюжины романов. Однако именно за ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ роман, точнее – жизнеописание писателя В.Шишкова я получил Всероссийскую литературную премию Союза писателей России.
Попытаюсь объяснить haliplea мои «чересчур» с ее точки зрения. Мне повезло, что я дожил до падения Советской власти и смог познакомиться, видеться и по-рабочему общаться с еще живой элитой Русского Зарубежья: аристократами, духовенством, казаками, белыми офицерами, всевозможными белоэмигрантами и их потомками, -- в Америке, Европе, по всему миру. Так, я был неоднократно принят дочерью генерала Деникина Мариной Антоновной у нее дома в Версале, я пивал вино и с одной из баронесс Врангель по матери у нее дома в Брюсселе, и сиживал в московском кафе со внучатными племянниками генерала барона П.Н.Врангеля – бароном и баронессой, живущими в Канаде. А с младшим сыном П.Н.Врангеля бароном Алексеем Петровичем из Ирландии переписывался, как потом и с его вдовой баронессой Дианой. Много общался с графиней М.Н.Апраксиной, живущей в Бельгии, дочерью личного секретаря генерала Врангеля -- Н.М.Котляревского.
О знакомстве по линии адмирала А.В.Колчака см.:
В.Черкасов-Георгиевский “<<Адмиралъ>> Колчак в новом кинофильме, в моей книге и для дочери его личного адъютанта лейтенанта Комелова”.
Для дамы (как выяснилось) из РАН «врангелевский» мемуарный текст – святыня, что-то вроде откопанной из песков Кумранской рукописи. Для меня сие не столь академично. Как биограф, писатель, я всегда ощущаю за любыми письменными словами, их тканью -- людей нашей жизни, своих знакомых, как мне Бог дал. Тем более, что со многими такими -- легендарными, выдающимися я много-много говорил, сопереживал, СОЧУВСТВОВАЛ… Посему мои комментарии там или здесь в мемуарах такого рода – не нахальство, это «моя мера». Не знаю, сможете ли меня понять, поверить в непосредственность того, что я ставлю СВОИ меты.
Теперь о моей книжке «Колчак и Тимирева» и «сложности порой отличить документ от домысла» в моих Белых книгах. Сия Колчаковская вещь написана в самом строгом соответствии с документальностью, перепроверенной «перекрестно». В этой книге даже прямая речь героев подлинна – или взята из их писем, или из мемуаров других людей, слышавших Это от моих героев. Здесь соблюдать «документ» было просто, потому что почти весь блок переписки Колчака-Тимиревой цел, как есть и ее воспоминания, и мемуары окружавших Анну Васильевну людей всю ее долгую и горькую жизнь.
То же самое могу смело сказать о всех моих биографических произведениях. Я гораздо-гораздо и весьма более «въедливый», нежели невзлюбившая меня дама «из РАН». У меня при написании сих текстов проблема «обратная» -- не как выдумать с ухваткой романиста прямую речь существовавшего на свете героя, а как бы не «засушить» ее точным изложением из его мемуаров или писем. Мне как биографу-психологу точно ведомо, что ежели буду кропать отсебятину, ошибусь даже в какой-то черточке своего документального героя, то и ВЕСЬ рисунок его натуры вдруг сломается! Хотите – верьте, хотите – нет… Но «доказывать» Подлинность всего этого комментариями, ссылками и т.д. и т.п., превращать свой текст в Энциклопедию ни за что не буду, хотя эдаким напрочь проигрываю «въедливым из РАН».
«Колчака и Тимиреву», к сожалению – моему, а не читательскому, подсократили, убрав важные для меня – Белого историографа «прокладки». Эту книжку мне заказали написать для «любовной» серии всемирно-знаменитых пар, где Есенин и Айседора, Ахматова и Модильяни. Но я писал ее итогово после книг о генералах Деникине, Врангеле, других Белых полководцах, после долгой работы составителем, комментатором мемуаров атамана Краснова, Савинкова, Махно, баронов Врангелей, Деникина, писем Вертинского и воспоминаний его вдовы, Раевского. (Здесь в Вагриусовских изданиях я достаточно "академичен", хотя и "вклиниваюсь" в текст Центрполиграфовского издания "Баронов Врангелей"). И я не мог УЖЕ «сбить» свою душу, руку на легко-гельсингфорсский, что ли, стиль лав стори, как великий моряк Колчак полюбился с первой красавицей Офицерского Собрания Тимиревой.
Рука моя «автоматически» вгоняла, вонзала и долбила идейные гвоздики, кнопочки обойные из Биографии той эпохи, детальной отделки всего, что окружало этих людей. И в результате нашли мне издатели редакторшу, которая по-матросски рубанула «лишнее» для читательниц среднего возраста и пожилых, так впечатляющихся всем милым и розовым… На месте моих «прокладок» сладкими трюфелями пузырнулись томности… Что поделаешь – серия, мля, такая. И я потом даже отказался идти на радиопрезентацию этой книжки, где я должен был поведывать о таких бонбонках, «милоте» вместе с автором из Парижа, написавшим, как великая поэтесса Ахаматова красиво полюбилась с гениальным художником Модильяни в том же Париже. Беда еще в том, что Ахматова учудила это почти сразу после ее медового месяца с мужем – прекрасным поэтом, великолепным русским человеком Н.Гумилевым. А Верховный правитель России отбил венчанную с капитаном Тимиревым Анну Васильевну у этого своего однокашника еще по Морскому кадетскому корпусу, потом – по фронтовому Порт-Артуру, будучи и сам в законном церковном браке с его безупречной женой Софией…
Привожу «на закуску» один из кусков текста, минно-затопленных редактором по фарватеру-фабуле, дабы читающие дамы не отвлекались на корабли-пушки.
+ + +
В.Черкасов-Георгиевский «Колчак и Тимирева» -- один из фрагментов, сокращенный в тексте при издании книги
С весны 1914 года Колчак сосредоточен на ускоренной подготовке флота к боевым операциям. Он уточняет и развивает стратегические идеи защиты Балтийского моря, разработанные при нем в Морском Генштабе. Накануне войны Колчак успевает послужить и в отряде подводного плавания Балтфлота. Там непосредственно в первый день войны Александр Васильевич сделал первое боевое задание флоту и осуществил – закрыл сильным минным полем вход в Финский залив.
С начала войны Колчак, помимо разработки оперативных заданий, планов, постоянно шел в прямое дело. В декабре 1914 года уже мастером ведения минной войны капитан Колчак во главе отряда крейсеров забрался в немецкое расположение и сумел поставить заграждения за островом Бронхольм у Карколи.
…В феврале, вскоре после встречи с Анной Тимиревой, капитан Колчак, командуя четырьмя миноносцами, рано утром шел к Данцингской бухте по морю с массой льдин. Он вел между ними свои корабли со слабыми бортами, отлично используя опыт Колчака-Полярного. Зима была метельная, но не морозная, а на воде ветер хуже стужи. Море мощно не замерзало, покрываясь лишь тонким льдом, промозгло паря из проломов.
Колчак стоял на головном миноносце в рубке с его командиром, радуясь, что к скверному сейчас для германцев туману повалил и снег. Его корабли призраками скользили к бухте со стоянкой их флота, где немцам никогда не приходило в голову, что сюда могут приблизиться русские. Снег плотным тюлем висел над морем, как не пожирали его бахрому волны. Миноносцы двигались на грани «видимость – ноль».
У самой Данцингской бухты в ветряную прореху хлопьев мелькнули тени вражеских кораблей. Три их гуськом уходили мимо вдаль, показывая русским местную дорогу с чистой водой. Вахтенные германцев и не подумали как следует глянуть в приоткрывшееся снежное окно, где замерли «стоп-машиной» колчаковские миноносцы. Там, как им показалось, тягуче, грозно в тумане и снегопаде колыхалось лишь ледяное крошево.
«Малым вперед» выдвинулись на чистую воду русские. Начали ставить первую партию мин: летели вниз, грузно плюхаясь в воду со снежным салом, рогатые шары. И потекла упругая «посевная» на закруживших вокруг бухты миноносцах: новую партию гнали на бесшумных вагонетках к борту, сверяли по картам глубины, снимали кольцевую оплетку минрепов, метая мины на смертоносный урожай врагу.
Так под командой Колчака выставили 200 мин. На них подорвались 4 крейсера, 8 миноносцев, 11 транспортов немцев. После этого принц Генрих Прусский приказал своим кораблям не выходить в море, пока не найдутся средства борьбы с русскими минами.
(См. далее: В.Черкасов-Георгиевский "Телесериал «Адмиралъ» и вокруг него".)
|
|
| |
|
