ПОЛНЫЙ ТЕКСТ СЕМИ ЧАСТЕЙ: В.Черкасов-Георгиевский “ЗИМНИЕ РАМЫ”. Повесть о сталинском детстве.
Послано: Admin 26 Окт, 2008 г. - 15:28
Литстраница
|
ОТ АВТОРА. Пролог “ПОСЛЕ ВОЙНЫ”. Часть I “ПОРТУПЕЯ”. Часть II “ФРОНТ”. Часть III “БОЙ”. Часть IV “НАСТУПЛЕНИЕ”. Часть V “ФОРМА”. Часть VI “СРАЖЕНИЕ”. Часть VII “ПОБЕДА”.
ОТ АВТОРА. Пролог “ПОСЛЕ ВОЙНЫ”. Часть I “ПОРТУПЕЯ”, главы 1-2.
"ОТ АВТОРА
Эту повесть я написал в конце 1970-х годов. В то время у меня было опубликовано в периодике лишь несколько небольших рассказов, и я взялся за сию более крупную вещь для “разгона” руки прозаика. А так же – за “детскую” тему потому, что ничего в своей, тогда 30-летней, жизни не знал я глубже, обобщеннее, что ли. Ничто тогда пока яснее не отложилось в душе, чем горьковатое мое детство ЧСИРа (Члена Семьи “Изменника Родины”, как называли чекисты такие семьи и их глав -- “изменников-антисоветчиков”, осужденных по 58-й “фашистской” статье) в разрезе советской, сталинской эпохи".
ГЛАВЫ 3-4
Маруся Пулина и еще два фото в тексте: К.Пулин в 1927 году, С.А.Пулина в молодости в конце XIX века
“Теперь она, Маруся, своего бывшего мужа Пулиным как незнакомого мужчину называет. С каких пор? С тех, наверное, как ее начали вызывать к следователю на Лубянку в МГБ. Перед его кабинетом в коридоре на кожаном диване для ожидающих, куда Маруся старалась садиться на краешек, ее рука беспокойно находила одну-единственную шероховатость — глубоко протершуюся дырочку на подлокотнике. Потом поняла, откуда она взялась. Сколько жен, матерей, сестер, дочек арестованных сидели здесь до нее и не могли унять пальцы...”
ГЛАВЫ 4-5
Кирилл Пулин в 1930-х годах и еще два фото в тексте: смоленский дед Севы в начале ХХ века, С.А.Пулина с детьми перед революцией
“Только бабушка не отказалась от папы, но она была особенной даже по виду: со своими накрахмаленными нарядами, с гордыми и любезными выражениями речи; она умела сделать лицо таким, что, наверное, и пьяный не осмелился бы закричать на нее. Бабушка являлась дворянкой, но это было таким же самым страшным словом, как то, что дядя Саня Пулин был белогвардейцем. Эти два слова про них Сева слышал всего несколько раз в разговорах полушепотом его родни. Их говорили таким же шИпом, как “враг народа”... Поэтому Сева, хотя и помнил ужасные слова про бабушку и дядю, но не повторял их даже про себя”.
Часть II “ФРОНТ”, главы 1-4
Дядя Федя (дядя Капитан) и Севина мама Маруся Пулина
“После Севиной стрельбы появились другие несчастья. Вечером к дедушкиному тыну пришли друзья Коли Азарова, который любил маму, а она его не дождалась с войны. Сам Коля уже из деревни уехал, но этим молодым дядям, тоже выпившим в своей компании, захотелось посмотреть на маминого мужа — дядю Федю, то есть дядю Капитана... Из окон и с крыльца дедушкиного дома сразу посыпалась мужская родня, словно только этого ждала давным-давно. Кто вмиг засучил рукава, кто на ходу выдрал кол из загородки. Они начали деловито биться с Колиным отрядом”.
ГЛАВЫ 5-7
Смоленский дедушка Севы Иван Герасимович в 1950-х годах
“<<— Вот он, — сказал дедушка, на что-то показывая>>.Сева увидел в прозрачной воде здесь под обрывом берега силуэт танка, рухнувшего туда, видно, в бою с бешеного, неосторожного разворота. Гусеницы затянул песок, но пушка, развернутая на мельницу, грозно целилась. Ствол будто готовился выстрелить последний раз, разнести остов мельницы и навсегда кануть в землю... <<— Машина не прошла, — тихо сказал дедушка, вспоминая свой последний бой тут, — а люди пошли...>>”
Часть III “БОЙ”, главы 1-2
Сева Пулин
“Дело в том, что Сева умел рассказывать. Все усаживались перед ним. Все — один раз даже нянечка тетя Дуся, седая как его бабушка. Сева видел их лица лишь в самом начале, до тех пор, пока его рассказ вдруг не превращался в сочинение. Он забывал где он и кто перед ним, когда это начиналось у него в сердце и голове... Необъяснимо — Сева брался за историю, узнанную им из книг или увиденную в кино, как ее всамделишный ход внезапно перемешивался с кучей разгоревшихся в памяти других историй, случаев, бывших с ним самим, даже, вернее, их бликов. Они озаряли Севину душу молниями и заставляли сбивчиво, с восторгом вить, рассыпать причудливость складно – самими собой -- являвшимися словами...”
ГЛАВЫ 3-5
Люди Севиного двора
“Шаня куликал глубокие извинения за то, что в прошлый раз бутырского парня духовой кореш вальнул мессером в жабры. Он предложил разбить понт, в ознаменование чего погорчить баян с прицепом, то есть выпить водочный литр “белой головки” с пивом. От этого дядя Матрос не отказался и дело сошло на мир. Конечно, воспользуйся Шаня влиянием тех, кто был за иванов, паханов в Марьиной Роще, да и на многих малинах, долушках Москвы, Бутыркам и мужикам не сдобровать. Но Шаня, внук и сын матерых уголовников, знал, что самая грозная сила Марьиной Рощи — блатные или деловые, как уважительно они себя называли, не станут размениваться, держать мазу в пацаньем деле”.
(Окончание на следующей стр.)
|
|
| |
|
