МЕЧ и ТРОСТЬ
28 Мар, 2024 г. - 11:03HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Апостасия
· МП в картинках
· Царский путь
· Белое Дело
· Дни нашей жизни
· Русская защита
· Литстраница

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год
· КОЛЕМАН: Тайны мирового правительства

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
В.Черкасов-Георгиевский “ЗИМНИЕ РАМЫ”: Повесть о сталинском детстве. Часть I “ПОРТУПЕЯ”, главы 4-5.
Послано: Admin 08 Апр, 2008 г. - 14:50
Литстраница 
Начало см. В.Черкасов-Георгиевский “ЗИМНИЕ РАМЫ”: Повесть о сталинском детстве. ОТ АВТОРА. Пролог “ПОСЛЕ ВОЙНЫ”. Часть I “ПОРТУПЕЯ”, главы 1-2, а также ”ПОРТУПЕЯ”, главы 3-4.


Севин смоленский дедушка по маме Иван Герасимович на венчании с супругой до его ухода на фронт в 1914 году



ГЛАВА 4

Свое последнее ранение – контузию уже из-за этих самых немцев в их деревне отец Мани получил ранней весной сорок третьего.

Это был финал изнурительно-кровопролитной Ржевской битвы, взять в которой хоть какой-то верх над вермахтом Советская армия бездарно пыталась с октября 1941 года. Сталинские военачальники положили под беспощадным огнем более двух миллионов бойцов, которые методически натыкались на кинжалы немецкой артиллерии и пулеметов повсюду, погибая будто на расстреле, и везде была непробиваемая оборона как в городе Белом -- мощном германском укрепрайоне. Фронтовики окрестили Бельские места "Долиной смерти".

В марте вслед за наступающими советскими танками пехота прорвалась к деревенской околице и, рассчитывая на сумятицу, попыталась взять село с ходу. Размахивая автоматами с круглыми дисками, бойцы шли по крутому склону снизу от реки в атаку на село почти не пригибаясь, без счету брошенные под лобовой огонь каким-то очередным советским штабным подлецом.

Так же прилежно, как с отлично вычищенным, смазанным, наточенным инструментом в саперном деле, немцы с автоматами заняли оборону в господствующих над увалом домах. Из окон кирпичного бывшего сельсовета секло два их пулемета.

Из своей избы от сельсовета через улицу Маня видела, как цепи в краснозвездных шапках с поднятыми ушами двигались снизу, скользя сапогами в оттаявшей, развороченной гусеницами танков земле. Падали, откатывались, снова шагали навстречу невидимым, снующим как пчелы пулям. Они были несметной и завороженной ордой, ловящей свинцовые рои досмерти...

— Маня! — закричал из дальней комнаты отец.

Он отодвигал комод над люком в подпол, и поняв, что не справится, навалился плечом и опрокинул его. Иван Герасимович отбросил крышку люка и, схватив Маню за руку, толкнул к проему в полу:
— Лезай! В уголку, под мешками, сумку-противогаз давай!

Ее, брошенную при отступлении в их деревне со многим военным имуществом разбитой армии товарища Сталина, заховал запасливый Иван Герасимович.

Маня спрыгнула и, пригибаясь под сосульками паутины, пробежала к дальней кладке фундамента. Под пустыми дерюгами нащупала брезентовую сумку, вернулась и протянула ее отцу наверх, выбралась. Иван Герасимович расстегнул застежку и вытащил из-под резиновой маски припрятанные там две зеленые круглые ребристые гранаты-”лимонки”. Он сунул их запазуху.

Отец накинул телогрейку, выскользнул в пороховой ветер на дворе под стук автоматов, пулеметов, вой русских раненых, корчащихся в кровавых лужах по всему склону атаки. Маня увидела, как пригибаясь, он быстро проковылял не к калитке, а к плетню в углу и, раздвинув хворостины, исчез на улице...

Иван Герасимович лежал в зарослях кустарника у задней, глухой стены сельсовета. Уже вяло взлетало и сразу опадало “ура” под бугром в смертных русских атаках. Иван Герасимович подполз к штабелю кирпича у стены до самой крыши и, чтобы ловчее взбираться на одной-то ноге, скинул телогрейку. Балансируя неровным телом, забрался, вскарабкался по осыпающемуся кирпичу в чердачное окно. Столб пыли под стропилами дрожал от бешеного перестука немецких автоматов и пулеметов внизу.

Иван Герасимович отодрал скобу на полу у трубы, взломал ею заколоченный лаз вниз в “предбанник“ перед бывшим председательским кабинетом, откуда немцы палили. В “предбаннике” никого не было.

Спрыгнул, умудрившись упасть на здоровую ногу, в пустой коридорчик. Подполз к распахнутой двери кабинета. Иван Герасимович заглянул в комнату, окинул налившимися глазами задымленное помещение, серые спины немецких автоматчиков и их пулеметных расчетов у окон. Он словно снова захлебывался свистящим воздухом в той, своей последней атаке, когда потом грыз зубами землю от боли в посеченной пулеметом ноге. Опираясь на стену, подволакивая в кровь расшибленную в мороках по чердаку культю с гирево тянущим протезом, Иван Герасимович солдатски выпрямился у дверного косяка.

— Карл Отто! — закричал Иван Герасимович, рванув косоворотку на груди, и выхватил первую гранату.

Он со страстным счастьем увидел, что именно Карл Отто, его односумец-куряка, обернулся от пулемета в дальнем углу. Иван Герасимович отомкнул кольцо на “лимонке” и плавно пустил ее к нему. А вторую метнул почти рядом с собой, к пулемету у окна напротив... Упал без памяти в аду двух, хоронящих всех немцев, гранатных взрывов...

После боя, который кончился после гибели пулеметного немецкого дзота на горе, русские рыли братскую могилу у сельсовета. Молодой командир, в полушубке уже не по сезону, все еще держа наперевес горячий автомат, сбивчиво произнес короткую приветственную речь с крыльца сельчанам, в основном девушкам, столпившимся на весенней сырой поземке. Потом он сел на ступеньки, положив автомат рядом, вздернул подбородок и скомандовал шутливо:
— Девчата, ко мне!
Он достал, размял, жадно закурил папиросу, выдохнув дым, молочный в унявшемся до прозрачности воздухе. Сказал в девичью стайку, опустив глаза:
— Сейчас ребят хоронить будем. Не побрезгуйте, возьмите у павших документы, фотокарточки, ну, что родным важно... Мы — Сталинская дивизия, сибиряки.

Швырнул в грязевую кашу испепеленный окурок.

Маня переворачивала, распрямляла уже застывшие мертвые тела и, не глядя в лица, выбирала бумаги из окровавленно-застывших карманов, вытирая руки о подол юбки.

Вдруг екнуло сердце: вон тот упавший лицом вниз солдат стриженным белобрысым затылком, линией шеи, оттопыренного посиневшего уха — Коля Азаров! Из их деревня, какого обещала ждать с победой!

Перевернула труп, и с ужасом глядя на застывшее чужое лицо, вздохнула: ”Нет, не он. Они ж сибирские...”

Она наощупь вытянула, оторвав пуговицу с кармана гимнастерки, солдатскую книжку и на дрогнувшем от поземки листке прочла год рождения убитого: 1924. Тогда, вынув замотанные в платок документы других, Маня стала раскрывать обложки и сверять даты рождения его товарищей. Две цифры: 1924, 1923, — неразлучно значились везде.

Она обвела взглядом поле с кочками неподвижных шинелей, фигурки ее подруг, склонявшихся к земле.

— Господи, — невольно сказала вслух, — это ж наши женихи лежат...

+
Уже беременная Севой Маня в Москве из письма сестры узнала: Коля Азаров вернулся в деревню с войны целым, очень убивался о ней и по пьяному делу грозил Ивана Герасимовича избить за то, что тот отпустил в город старшую дочку.

После этой весточки из дома долго томило сердце. С подсказками сидящей рядом свекрови Софьи Афанасьевны Маруся шила детское приданое на облупившемся, то и дело рвущем нитку “Зингере”. Пальцы, мечущиеся вслед сердцу, ее не слушались, приближаясь к блистающему, пулеметно стучащему жалу иглы, строчка шва косила. Озираясь, суетливыми руками Маруся пыталась исправиться, пока свекровь с постным лицом снова не приходила на помощь.

Это Кирилл незадолго до свадьбы переименовал ее в Марусю. Придумал, как всегда неожиданно, вспомнив песню Лещенко:
“Моя Марусечка, моя ты куколка, будь моею женой...”

А женихом он звал ее Машей. В сорок пятом году осенью она впервые увидела Кирилла, высокого, голубоглазого, в ремне через погон старшего лейтенанта, в мерцании лампочек, на летящем подземелье за стеклом вагона метро. Только что из взятого Берлина, из лихой и улыбчивой первой волны демобилизованных фронтовиков, он и потом, приходя на свидания, долго был в свежей форме, точно сидящей на легкой, костистой фигуре этого тридцатитпятилетнего мужчины. Кирилл знал много стихов и тихих романсов под гитару. Когда читал и пел, встряхивая темно-русой головой с точеным усталым лицом, прядь волос падала вниз, не трогая чеканный пробор.

По профессии инженер, он умел носить и штатское — жесткий в плечах пиджак с отутюженными матерью широкими бортами, небрежно завязанный узел галстука на сорочке.

Он редко сидел дома. Раньше муж всегда брал и Марусю в гости, но с началом беременности она с тайной радостью ходить по людям отказалась. Ей, дочке Ивана Герасимовича, любителя выпить, и то становилось стыдно, когда Кирилл опоражнивал “на посошок” много рюмок. Все фронтовики пили, простаивая днями в забивших пол-Москвы шалманах-распивочных с водкой и пивом. Конечно, они отмечали победу, и всё такое, но после одного приключения, исходного пьяной лихостью, Маруся с растерянностью впервые подумала о разводе с мужем. Она с деревенской осторожностью стала понимать, что если в этой московской жизни рядом с Кремлем и Лубянкой любому человеку говорить и вести себя как попало, тут посадят... Сажали и за случайно-то оброненное словцо.

Они ехали в позднем, полупустом трамвае после застолья, когда муж, подмигнув ей, вдруг заговорил гладкими, что твой Карл Отто, четкими фразами по-немецки. Этот язык он выучил, когда занимался своими физико-математическими работами перед войной, для чтения иностранных статей в научных журналах. Довел знание языка до совершенства в армии, помогая штабистам переводить захваченные немецкие документы, карты перед наступлениями их танкового батальона, в котором он командовал взводом. С остекленевшими глазами под изогнутым полем мягкой шляпы, в габардиновом широкоплечем макинтоше, схваченным поясом в талии, он и впрямь походил на героя трофейного фильма.

Маруся улыбалась, пока не заметила, как на сиденье через проход двое дядей в рабочих спецовках, наверное, ехавших на работу в ночную смену, посматривали на них, затем переглянулись и зашептались. Вдруг вскочив, они, подбежав к Пулину, рванули Кирилла за плечи вверх, подхватили под локти и потащили к выходу на подошедшей остановке.
— Шпион, едрить твою коляску! — закричал на мостовой один, выкручивая руку и ломая в спине Кирилла.

Шляпа Пулина укатилась по рельсам. В милиции, куда его отвели эти простые советские люди, их поблагодарили за бдительность. Попросили и “шпиона” не разговаривать на людях “по-фашистски”, но Кирилл не унимался в своих выходках.


Севин папа Кирилл Пулин во время его учебы в университете в 1930-х годах



Чудом уцелев на фронте, где несколько раз горел в танке, он словно не чуял, что теперь с ним дома могут расправиться куда проще. Пулина на войне будто бы одолела хроническая контузия, оживавшая после выпивки. Суеверная по-деревенски, видевшая на Смоленщине как колдунов, так и юродивых, Маруся тоскливо ощущала как веет от мужа обреченностью. Он, как и его мать, были здесь инородными.

Предчувствие несчастья оживало в Марусе, когда Кирилл приводил в дом собутыльников. На закуску он иногда доставал из привезенного с фронта огромного чемодана с ремнями “Гросс Германия”, из запасов глянцевую банку американской тушенки. Вскрыв металл, он шутовски вздымал жестянку и восклицал, словно нарочно для сведения соседей:
-- Да здравствует Америка!

(Окончание на следующей стр.)

 

Связные ссылки
· Ещё о Литстраница
· Новости Admin


Самая читаемая статья из раздела Литстраница:
Вернисаж-3 М.Дозорцева и стихи С.Бехтеева, В.Голышева


<< 1 2 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют..