МЕЧ и ТРОСТЬ
29 Мар, 2024 г. - 11:09HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Апостасия
· МП в картинках
· Царский путь
· Белое Дело
· Дни нашей жизни
· Русская защита
· Литстраница

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год
· КОЛЕМАН: Тайны мирового правительства

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
Рассказы белого штабс-капитана И.Бабкина: “Подарок на Рождество” -- Рассказ четвертый
Послано: Admin 07 Янв, 2008 г. - 23:41
Белое Дело 
Предыдущие публикации см. "Разведчик капитан Вика Крестовский" -- Рассказ первый, а также “Расстрел своего” -- Рассказ второй, а также “На живца” -- Рассказ третий.

+ + +
На четвертый день подполковник Волховской вернулся в батальон. Заехал сначала в штаб дивизии. Начальник штаба генерал К-ич обнял его:

- Крепись, Василий Сергеевич!
- Где он?
- Схоронили там же, под Островатой.

Волховской посмотрел генералу в глаза. Они знали друг друга еще по Петербургу, еще до Русско-японской. Вместе учились в Николаевском училище. Только Волховской был на два класса старше. Усы подернуты сединой. Седина в висках. Палочка в руке. После ранения еще не оправился.

- Дозволь принять мой батальон, Александр Петрович.
- Принимай, Василий Сергеевич. Он сейчас на хуторе Татарском.
- Я найду.

Он приехал в расположение батальона под вечер. Мы удивились его худобе и погасшему взгляду. Василий Сергеевич никогда не был особенно красноречивым или пламенным. Но в это его возвращение мы его не узнавали. Отставил палочку, сел на табурет. И молчал.

Мы собрались в штабной хате, офицеры, командиры рот и артдивизиона. Ординарец внес самовар. Мы пытались вести себя как раньше. Но Василий Сергеевич словно ничего и никого не замечал.

Мы стали докладывать, что случилось под Островатой. О том, как был убит Саша, мы не решались сказать. Докладывали обо всем. Как брали эту Островатую, как ушли казаки справа, как батальон отразил четыре контр-атаки. Василий Сергеевич слушал, казалось бы, внимательно. Но на самом деле он ничего не слышал.

После доклада штабс-капитана Соловьева о делах на батареях, он махнул.
- Хорошо, господа. Завтра к вечеру общий смотр. Приведите роты в порядок.

Мы стали уходить. Он окликнул меня:
- Иван Аристархович, останься.

Я вернулся к столу. Когда последний офицер вышел, подполковник Волховской сказал:
- Расскажи все, как было. Про Сашу.

Хотя мы договорились с другим командирами, в такой ситуации я не мог солгать. Да, Саша оставался в прикрытии. Он и еще два юнкера. С пулеметом «Максим». Красные хлынули в открытую брешь. Чертовы казаки! Хоть бы предупредили. Роты выдержали три атаки, но стали сдавать назад. Потом побежали. А его Саша выкатил пулемет под взгорочек и залег. И еще юнкера Смысловский и Попов. Я находился с третьей ротой за ручьем. Когда первые из отступавших подбежали к ручью, мы сначала ничего не поняли. Кто, кавалерия? Пехота? Матросы? Но офицеры, как и солдатики, бежали, ничего не умея объяснить. А потом мы услышали таканье пулемета.

Кое-как остановив бегущих, я приказал штабс-капитану Лихоносу поднять его третью роту. Сам продолжал собирать отступающих. Штабс-капитан Соловьев снял с передков все четыре пушки. Ударил по красной лаве прямой наводкой. Пулемет еще такал. Но пока мы развернулись в цепи, он умолк. Мы не знали, что его Саша там. Соловьев снарядов не жалел. Просто смел всех, кто двигался на нас с Островатой. И мы пошли назад, в контр-атаку.

- Что они с ним сделали? - спросил Василий Сергеевич.
- Убили.
- Нет, Иван Аристархович, скажи мне всю правду.

Его сердце отца нельзя было обмануть. Да, Василий Сергеевич, они отрубили ему руки. Те самые, которыми он держал рукоятки пулемета. Отрубили ему голову. И юнкерам Смысловскому и Попову. Все трое пали героями.

Василий Сергеевич молчал. Муторно и противно стучали жестяные ходики на стене. Подполковник потер свой седой висок ладонью.

- Поедешь со мной, Ваня?
- Туда?
- Да.
- Шестьдесят верст, Василий Сергеевич.
- Мы конь-о-конь.
- Сейчас прикажу седлать.

Мы выехали уже в ночь. Шли по звездам. Звезды горели холодно и чуждо. Медленно поднималась луна. Степь была пустынна и черна. Шли на рысях. Два раза остановились. Холодный ветер ледянил взмокший лоб. При свете спички, прикрытой полой, подполковник сверялся с картой. Он мог не сверяться. Я отступал с батальоном и помнил все эти шестьдесят верст. Хутор Гумянной. Потом пятнадцать верст голой степи. Разбитый большак. Роща. Большое село Красивое справа. Батареи красных разрушили и сожгли его дотла. Вместе с церковью, школой и земской больничкой. Ничего не оставили. Река здесь делает петлю. Подполковник здесь никогда не был, но двигался совершенно верно.

- Где брод?
- Вниз по реке, в полуверсте.

Это все слова, какими мы обменялись за пять часов хода.

Гора Островатая была курганом. Здесь повсюду оставались следы нашего пребывания и боев. Ходы сообщения, ячейки, воронки от снарядных разрывов. Луна светила вовсю. Мы тихо ехали среди канав и ямин. Убитых не видели. Мы своих схоронили либо увезли. Красные, похоже, сделали то же самое. На расстоянии многих верст ни огонька. Странным казалось: за что же тогда мы дрались здесь целую неделю? Уложили две трети батальона. И красных перебили сотни, если не тысячи.

К могилам под откосом мы подъехали все так же молча. Три почти незаметных холмика. Три креста мы воткнули тогда. Большевики наши кресты выдернули. Один из них валялся неподалеку.

- Здесь?
- Здесь. Справа которая.
- Отъедь в сторонку, Иван Аристархович.

Я взял поводья обоих его коней. Тронул своего шенкелями.

Спустя пять минут, в распадке, до меня донеслось не то рыдание, не то глухой рык. Кони всхрапнули. Мне стало стыдно. Словно я подслушал что-то. Ночь снова была мертвенно озарена огромной луной. Но я не подслушивал. Может быть, это ветер прошелся по осыпавшемуся окопу. Может, степной волк издали подал голос, да ветер перебил его. При свете луны я стал переседлывать лошадей. Свежих под седло, уставших – вольно.

Подполковник возник из темноты. Прихрамывая, подошел ближе. Что-то вложил себе в нагрудный карман. Словно бы узелок маленький. Сел на сменную кобылу. Тяжело вскинулся и будто опал в седло. Тронул прочь. Я следовал за ним.

Прошло несколько дней. Батальон был отведен на отдых и переформирование. Я снова занял должность начальника штаба. Нам дали пополнение. Мальчики из Ставрополя, гимназисты и реалисты. Они горели желанием сразиться с красными. Каждый день я слышал одни и те же вопросы: «Господин штабс-капитан, когда же в дело?»

Но прежде роты нужно было выучить. Подполковник Волховской потребовал от нас минимум муштры, максимум -- реальных умений. С самого начала приучить каждого стрелка к боевой обстановке. По двадцать раз в день из колонны в рассыпной строй. Часами учения по удару штыком, рукопашному бою. А главное -- стрельба. Лежа, с колена, стоя, на ходу. Из ячеек, в атаке, при отступлении.

Сам стоял с адъютантом в отдалении и наблюдал. Часами ротные и взводные командиры гоняли мальчишек по мерзлому полю. Часами занимались ружейными приемами, наводкой со станка, стрельбой повзводно и поротно на стрельбище, метанием муляжей ручных бомб. Пулеметчики, обрезав концы перчаток, на холодом ветру разбирали и собирали свои «Гочкисы» и «Максимы».

Тут даже старые солдаты заворчали. К чему это все? Да на таком морозе. Да в таком обмундировании -- шинели третьего срока, сапоги со своих же убитых. Кому от этого польза? Свыше будет приказ помереть и помрешь как миленький. Никакие ружейные приемы не помогут...

Однажды фельфебель Копылов высказал это прямо за спиной Волховского. Подполковник неожиданно резко обернулся:
- Кто сказал?
Копылов вытянулся во фрунт.
- Прошу прощения, ваше высокоблагородие!
- В следующий раз, Копылов, я тебя застрелю.

И ушел, опираясь на палочку, в штабную хату.

Потом был первый бой нашего переформированного батальона. Он все так же назывался Офицерским. Но бывалых офицеров, тех, кто начинал, в ротах почти не оставалось. Мальчишки тонули в снегу, рассыпаясь по огромному белому полю. С железной дороги слышалось сопение бронепоезда. Мы должны были вместе с бронепоездом взять станцию. Бронепоезд ударил из своих трехдюймовок. Стал поливать из пулеметов. Мальчишки поднялись в атаку.

Подполковник Волховской шел в цепи позади меня. Я постоянно чувствовал, что он позади. Идет, опираясь на свою палочку. И держит наган в правой руке. Красные ответили ружейно-пулеметным огнем. Вторая рота слева от нас залегла. Цепь позади нас продолжала мерно шагать. И мы продолжали мерно шагать. Бронепоезд бил и бил по красным позициям. А мы шагали и шагали.

Ту станцию взяли практически без потерь. Двое легко раненых. Зато захватили два пулемета и человек двадцать красноармейцев. Пленные были одеты в новые, только что со складов шинели. На ногах -- валенки. Лица сытые и наглые. У трех или четырех большие суммы денег по карманам рассованы. Еще был комиссар между ними. В матросском бушлате.

Подполковник Волховской вышел перед ними.
- Кто хочет встать в ряды Добровольной армии, перекрестись и два шага вперед.

Никто не вышел.
- Увести в сарай.

Пленных увели. Охраной поставили казаков. Казаки были кубанские, серьезные дядьки. У многих Георгиевские крестики. Их нам дали как последний резерв. В бой они идти не хотели, но охранные задачи выполняли.

На следующее утро мы проснулись от стука молотков. Выглянули из хат. На площади перед станцией мужики строили... виселицу. Потом под конвоем кубанцев провели пятерых. Из тех вчерашних пленных, у которых деньги нашли. Они были раздеты и разуты. Их лица были испуганы и озлоблены. Матрос-комиссар пытался что-то сказать, но было так холодно, что его слова падали замерзшими ледышками.

Через четверть часа все пятеро висели.

Мальчики стояли перед виселицей. Им было страшно, это я видел. Они никогда не думали, что гражданская война это еще и казни.

- Перед вами - коммунисты, - сиплым твердым голосом объявил подполковник Волховской. - Они убивали ваших братьев и отцов, они насиловали ваших сестер и матерей. Они продали нашу родину вот за эти деньги.

Подполковник швырнул на помост охапку советских бумажек. Они разлетелись грязными хлопьями по белому снегу.

- Сегодня они понесли наказание... - закончил Волховской. - Господа ротные командиры, уведите роты!

(Продолжение на следующих стр.)

 

Связные ссылки
· Ещё о Белое Дело
· Новости Admin




<< 1 2 3 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют..