В.Черкасов - Георгиевский: Книга “Русский храм на чужбине”. Глава 10. “Африканские форты” (Последняя Белая эскадра, архитектор М.Ф.Козмин)
Послано: Admin 05 Мар, 2006 г. - 20:54
Русская защита
|
ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ
Продолжение. Начало: Предисловие. Глава 1. «Шкатулки» Третьего Рима» (Италия) , а также Глава 2. «Николай - град» (Никола Угодник: житие, судьба мощей и храмов) , а также Глава 3. “На чешских курортах” (Государь Петр Великий), а также Глава 4. “Принцессы в Германии” (Коронация Государя Николая Второго), а также Глава 8. “Гефсимания” , а также Глава 9. “Святая Троица в США” (Джорданвилльский монастырь, Курская-Коренная икона Богоматери)
 Храм в честь Воскресения Христова в городе Тунис по проекту М.Ф.Козмина.
 Белый линейный корабль “Георгий Победоносец” на внутреннем рейде Бизерты в конце 1920-х годов.
Храм-Памятник во имя Святого князя Александра Невского в Тунисе, в его североафриканском порту Бизерта посвящен кораблям и морякам последней Белой Русской эскадры флота Его Императорского Величества. Чтобы понять, какие боль и надежды вложили в создание этой памятной церкви ее прихожане с выцветшими золотыми флотскими погонами, нужно заглянуть в 1920 год.
11 ноября 1920 года Главнокомандующий белой Русской армией генерал барон П. Н. Врангель отдал в Крыму приказ об ее эвакуации и «всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага». В три наиболее крупных порта, где начали грузиться имуществом и эвакуирующимися людьми корабли: Севастополь, Феодосия, Керчь, — для охраны порядка вызвали военные училища из войск, прикрывающих отход. Юнкера оторвались от красных, и в два-три дня достигли намеченных портов.
13 ноября в Севастополе стали грузиться прибывшие из Симферополя эшелоны. В это время по Крыму, согласно директиве генерала Врангеля, белый фронт отходил почти без соприкосновения с противником. Утром 14 ноября главком Врангель и командующий флотом, начальник Морского ведомства контр-адмирал М. А. Кедров объехали на катере в Севастопольской бухте заканчивающие погрузку суда.
В русско-японскую войну лейтенант М. А. Кедров был флаг-офицером у адмирала Макарова, дважды ранен при Порт-Артуре, дрался при Цусиме артиллеристом на крейсере «Урал». В Первую мировую войну Свиты Его Величества контр-адмирал Кедров командовал линкором «Гангут», был начальником 1‑й минной дивизии Балтфлота, после А. В. Колчака стал командующим морскими силами в Рижском заливе Балтики, за успешную постановку минного заграждения под Либавой был награжден Георгиевским оружием. Во время Гражданской войны Кедров объединял русских военно-морских агентов за границей и по поручению Верховного правителя адмирала А. В. Колчака организовывал в Западной Европе транспорты по снабжению белых армий. Он мог бы там дождаться отступившую Белую гвардию, но по просьбе барона Врангеля прибыл для командования белым русским флотом.
Снялись в Севастополе последние заставы, юнкера выстроились на портовой площади. Вышедший перед их строем генерал Врангель поблагодарил за службу и сказал:
— Оставленная всем миром обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю…
Утром 15 ноября корабли из Севастополя прибыли в Ялту, где погрузка тоже закончилась, улицы были пустынны. Отсюда днем флотилия во главе с крейсером «Генерал Корнилов», на борту которого были Врангель и Кедров, пошла на Феодосию. За русским флагманом следовал французский адмирал Дюмениль на своем крейсере в сопровождении миноносца.
16 ноября утром суда встали на якорь в Феодосийском заливе. Врангель принял радио, что в Керчи погрузка успешно заканчивается. В два часа дня крейсер адмирала Дюмениля «Waldeck Rousseau» ударил орудийными залпами 21 выстрел — последний салют в русских водах русскому Андреевскому флагу, реющему на крейсере под символичным именем «Генерал Корнилов», — в память погибшего первого Командующего Белой армии...
В Керчи казаки на берегу плакали, прощаясь со своими конями. Пряча глаза, снимал со своего боевого друга чубатый казачий офицер седло и уздечку. Конь вел ушами, жалобно всхрапывал и уже сиротливо озирался. Казак кусал твердые губы под обвисшими усами и вдруг горячечно заговорил:
— Васенька, Васька! Вывозил ты меня ж из беды… Полсотни красных на тебе я срубил! И что ж? Оставляю тебя для этой сволочи… — Офицер зажал руками лицо и закачался, потом вздернул голову и прямо глянул в блестящие конские глаза. — Смотри, брат! Не вози красного! Сбей эту мразь с седла, как каждого ты сбивал, пока я не овладел тобой…
С 13 по 16 ноября из крымских портов Севастополь, Евпатория, Керчь, Феодосия, Ялта вышло 126 судов, на которых уплыло в Константинополь 145 693 человека, не считая судовых команд. В их числе было около 10 тысяч офицеров, 2 тысяч солдат регулярных частей, 15 тысяч казаков, 10 тысяч юнкеров военных училищ, более 7 тысяч раненых офицеров, 35–40 тысяч офицеров и чиновников тыловых учреждений и 55–60 тысяч гражданских лиц, значительную часть из которых составляли семьи офицеров и чиновников.
В море генерал барон П. Н. Врангель дал на корабли радиограмму:
«Учитывая те трудности и лишения, которые Русской Армии придется претерпеть на ее дальнейшем крестном пути, я разрешил желающим остаться в Крыму. Таких почти не оказалось. Все казаки и солдаты Русской Армии... почти все бывшие красноармейцы и масса гражданского населения не захотели подчиниться коммунистическому игу… Неизменная твердость духа флота и господство на море дали возможность спасти армию и население от мести и надругания…»
Все корабли добрались в Константинополь кроме эскадренного миноносца «Живой», погибшего в шторме. На нем безвозвратно ушли в пучину семеро человек команды и 250 пассажиров, в основном — офицеров Донского полка.
«Приказ
Главнокомандующего Русской Армией № 4187
Крейсер «Генерал Корнилов»
21 ноября 1920 года
Тяжелая обстановка, сложившаяся в конце октября для Русской Армии, вынудила меня решить вопрос об эвакуации Крыма, дабы не довести до гибели истекающие кровью войска в неравной борьбе с наседавшим врагом.
Вся тяжесть и ответственность за успех предстоящей работы ложилась на доблестный наш флот, бок о бок с армией разделявший труды и лишения Крымского периода борьбы с угнетателями и насильниками нашей Родины.
Трудность задачи, возлагавшейся на флот, усугублялась возможностью осенней непогоды, и тем обстоятельством, что, несмотря на мои предупреждения о предстоящих лишениях и тяжелом будущем, 120 тысяч русских людей-воинов, рядовых граждан, женщин и детей, не пожелали подчиниться насилию и неправде, предпочтя исход в неизвестность.
Самоотверженная работа флота обеспечила каждому возможность выполнить принятое им решение. Было мобилизовано все, что не только могло двигаться по морю, но даже лишь держаться на нем. Стройно и в порядке, прикрываемые боевой частью флота, отрывались один за другим от русской земли погруженные пароходы и суда, кто самостоятельно, кто на буксире, направляясь к далеким берегам Царьграда.
И вот перед нами невиданное в истории человечества зрелище: на рейде Босфора сосредоточилось свыше ста российских вымпелов, вывезших огромные тысячи российских патриотов, коих готовилась уже залить красная лавина своим смертоносным огнем. Спасены тысячи людей, кои вновь объеденились горячим стремлением выйти на новый смертный бой с насильниками земли русской…
Великое дело это выполнено Российским флотом под доблестным водительством его Контр-Адмирала Кедрова.
Прошу принять Его Превосходительство и всех чинов военного флота, от старшего до самого младшего, мою сердечную благодарность за самоотверженную работу, коей еще раз поддержана доблесть и слава Российского Андреевского флага.
От души благодарю также всех служащих коммерческого флота, способствовавших своими трудами и энергией благополучному завершению всей операции по эвакуации армии и населения из Крыма.
Генерал Врангель»
+ + +
В первые же дни по прибытии русского флота в Турцию на крейсере адмирала Дюмениля в константинопольском порту прошло русско-французское совещание из официальных лиц, на котором французами было заявлено, что их страна берет под свое покровительство русских, эвакуировавшихся из Крыма, а в обеспечение своих расходов принимает в залог русский военный и торговый флот. Так дальнейшая судьба Черноморского Императорского флота оказалась в руках французского правительства.
После совещания Врангель Кедрову все же с просветлевшим лицом сказал:
— Адмирал, армия знает, кому она обязана спасением! И я знаю, что я обязан только вам… Я никогда не забуду, адмирал, как вы один выручили меня… Помните, когда мои войска, ослушавшись моего приказания, не пошли к намеченным пристаням для эвакуации, а бросились к ближайшим портам, где не нашли пароходов? Какой хаос, какое смятение, какие несчастья могли бы обрушиться на голову отходящей армии, если бы не ваш энергичный приказ, заставивший всех образумиться и подчиниться моей дислокации…
Черноморский флот был преобразован в Русскую эскадру, на ее кораблях вместе с Андреевскими флагами были подняты и французские. Франция выбрала для русских кораблей свою военно-морскую базу на Средиземноморье в тунисском городе Бизерта — самой северной точке африканского континента. Этот порт основали три тысячи лет назад финикийцы, «Бизерта» в переводе с их языка означает «гавань, убежище».
8 декабря 1920 года эскадра вышла из Босфора к берегам Африки. Первый русский корабль «Великий Князь Константин» приплыл в Бизерту 22 декабря, потом — остальные включенные в русско-французский договор 32 судна, на борту которых было более 5 тысяч человек, в том числе 700 офицеров, около 2 тысяч матросов, 250 членов их семей.
Бизерта в Средиземном море стала приютом для русских моряков на ближайшие четыре года. Центром же притяжения здесь был Морской кадетский корпус, вывезенный из Севастополя, — самое крупное учебное заведение для русских в Африке. «Последние гардемарины» — 300 младших офицеров из его пяти выпусков будут служить во флотах Франции, Югославии, Австралии.
Русский плавсостав таял по мере продажи его кораблей французами. В ноябре 1921 года на бортах было уже 2 тысячи моряков, а еще через полгода — около 1200. «Трофейный» русский флот французы сокращали как могли. Под предлогом «более тщательной дезинфекции» увели в Тулон самый современный корабль эскадры — транспорт «Кронштадт» с мастерскими, дававшими работу сотням матросов. Из Тулона он не вернулся, как и ледоколы «Илья Муромец», «Всадник», «Гайдамак», танкер «Баку», вошедшие в состав французского флота.
Широко распродавались боевой запас и другое имущество Русской эскадры «друзьями-французами», взявшими ее лишь «в залог». Видеть все это российским морякам было невмоготу. Они свято помнили, как топили на этих кораблях немцев и турок с командующим Черноморским флотом адмиралом Колчаком в Первую мировую войну, как загнали тогда врага безвылазно в порты.
Когда собрались французы продавать канонерскую лодку «Грозный», два ее мичмана Непокойчицкий и Рымша спустились к кингстонам — словно в далеком 1904 году при бое в Чемульпо на «Варяге», при Цусиме в 1905 на «Адмирале Ушакове», расстрелявшим все снаряды по десяткам атакующих японских миноносцев… Мичманы открыли кингстоны — «Грозный» ушел на дно Бизертской бухты.
В 1924 году Франция признала СССР, белая территория на кораблях и в Морском корпусе в Бизерте прекращала свое существование. Большинство оставшихся судов французы передали советским. 6 мая 1925 года последний русский флотский Императорский трубач затрубил в порту Бизерта, в двух шагах от развалин великого Карфагена сигнал «Всем разойтись!»…
Однако русская колония моряков здесь не распалась, ведь они были спаяны православием, потому уже в 1937 году построили в Бизерте Храм-Памятник своему прошлому во имя святого князя Александра Невского. Собирали на него из последнего у уцелевших русских флотских в Тунисе, Франции, Чехословакии. А на архитектурное украшение этой церкви пошло много вещей с проданного на лом в 1936 году последнего корабля эскадры, дредноута «Генерал Алексеев». Судно купил русский инженер и купец А. П. Клягин и передал его корабельные якоря, люстры, мраморные плиты Комитету по сооружению Храма-Памятника.
Списанный «Генерал Алексеев» как бы зародил новую церковь моряков не случайно, ведь в корабельной церковке этого дредноута молились, когда «грузный, грязный, завшивевший, он медленно уходил от родных берегов», — вспоминал потом очевидец. И далее:
«На баке, недалеко от гальюна, сбоку, в невзрачном месте — церковь. Маленькая, как будто недоделанная, с росписью. Всенощная или какое другое богослужение — не помню. Электрические лампы. Служит еп. Вениамин со стареньким священником, красиво и просто. Архиерейское облачение слишком пышно для этой церкви. Поет хор нестройно и невнятно — большинство певчих не знает слов… Церковь полна разношерстной толпой — и женщины, и мужчины. Зеленые шинели и френчи. Все идет не хитро, по походному, наспех, как тележка по кочкам скачет, но… так хочется молиться, так жадно вслушиваешься в обрывки слов, и как эти слова — «о недугующих и страждущих», «миром Господу помолимся», «Пресвятая Богородица, спаси нас» — волнуют, перехватывают горло, слезы текут ручьями и не стыдно их…»
Была у бизертского Храма-Памятника и еще более замечательная церковь-прародительница. Севастопольский Морской кадетский корпус прибыл в Бизерту почти в полном составе, с оборудованием, библиотекой и разместился в городском предместье, казармах старого форта Кебир. В нем, в пещерном каземате открыл храм во имя святого Павла Исповедника митрофорный протоиерей Георгий Спасский — бывший и нынешний настоятель храма Морского корпуса, его духовник, законоучитель, лектор и писатель. Вот стихи по этому поводу из документальной книги преподавателя морского дела в Корпусе, капитана 1‑го ранга В. В. фон Берга «Последние гардемарины»:
Бизерта в Африке;
Песок, пустыня, над ними пальмы и цепи гор.
В горах тех крепость и в ней
Ты церковь там морякам опять создал.
Ее украсил Ты образами, лампады светлые возжег;
Иконостас обвил цветами.
И словом оживил чертог.
И каземат угрюмый ожил,
И в нем запел прекрасный хор;
Ты с нами там так долго прожил
И нам открыл души простор.
Ароматом белых лилий
Была речь твоя полна,
Шелест крыльев херувимов
Проносился иногда…
Строили храм св. Павла Исповедника в глубине темного коридора под земляным валом, в самом дальнем каземате с узкими амбразурами окон, как всегда, по-флотски общими усилиями. Иконостас взяли с эскадры; плащаницы, венцы, хоругви, иконы изготовили свои художники; ризы и церковные облачения шили дамы. Собрали хорошую нотную библиотеку. У правого клироса в особом киоте стояла икона Богородицы «Радость странным», написанная одним из моряков эскадры, перед ней: утешением странников, — всегда горела лампада. А над алтарем был нарисован голубь.
(Окончание см. на следующей стр. 2)
|
|
| |
|
